только проверить его в деле, а потом попытаться, когда войнушка закончится найти мастера. А ну как и в самом деле ещё один попаданец. Изъявший ружжо гвардеец оказался не дураком и вместе с «тулкой» прихватил пулелейку. Да, обычные круглые пули пока она выдавала. Ничего не последняя война, вернётся в Ригу и переделают ему пулелейку под пули Петерса.

Вот Брехт, прихватив ружьё и несколько патронов бумажных, и спустился в овраг. На него пытались офицеры шипеть, типа, не дело герцогам и министрам на сырой траве лежать и жизнью рисковать. Герцог на них шикнул.

— Не бойтесь, в штыковую атаку с вами не побегу, тем более что и штыка у меня нет.

Поляки показались минут через двадцать, шли по дороге вполне организованно колонной в четыре ряда. Впереди гарцевали на приличных конях офицеры, а следом в синей форме с красными отворотами и манжетами шли пехотинцы с длинными пищалями на плече. Прямо парад, а не марш по лесной дороге. Радовало ещё и то, что к пищалям штыки примкнуты не были, если начнётся рукопашная, то какое-то время преимущество будет за лейб-гвардией.

Поразило Брехта с какой беспечностью паны вышагивали. Он во все стороны дозоры всегда распускал из башкир или казаков, а эти даже вперёд разведку не выслали. То ли наглецы у них командиры, то ли дураки.

Бабах. Это ляхи пересекли невидимую черту и замаскированные в лесу на противоположном конце этой поляны двухпудовые единороги ударили картечными гранатами. Шрапнелью Брехт стрелять запретил, этот вид гранат взрывается в воздухе, и свинцовые шарики вполне могут залететь в овраг и покосить там преображенцев. В принципе и так всё на тоненького — дорога проходит в некоторых местах всего в десяти — пятнадцати метрах от оврага и напиханные в него, как сельди в бочке, лейб-гвардейца могли получить в свои сейчас не стройные, но плотные ряды такой подарок, если пушкари промахнутся. Даже думать о таком не хотелось. Это пару десятков убитых и раненых за один раз.

Бабах. Артиллеристы, мать их, тоже, видимо, это понимая, стреляли так, чтобы попасть по противоположной стороне колонны. Вот тут-то всё и пошло не по плану. Что сделает подразделение воинское на марше если справа от него начнут рваться картечные гранаты? Не стоит с трёх раз гадать. Оно ломанётся влево. Что польское воинство и проделало. Часть убило первым залпом, часть успела получить свинцовые шарики двадцатимиллиметровые в спины. Это хорошо. А большая часть успела добежать до оврага. Преображенцы не подвели, они встретили ляхов дружным огнём из штуцеров, а потом и из пистолей. Но поляков было гораздо больше.

Бабах. И этот залп успел часть врагов скосить. На этом огнестрельная фаза боя и закончилась. На две тысячи преображенцев бросилось вниз примерно четыре тысячи поляков.

В это время арьергард ляхов — драгунский полк Станислава схлестнулся с авангардом кавалергардов. Русские князья и графья в позолоченных кирасах врубились в драгун и прошли тех, как раскалённый нож сквозь масло. После чего часть кавалергардов, оставшись без пик, застрявших в телах ляхов, обнажила сабли и, развернувшись, вновь на вытянувшийся в колонну драгунский полк поляков набросилась. Вторая часть, которой при первой атаке не досталось живых противников, бросилась на голову этой колонны всё ещё с пиками наперевес.

Младший Бирон — Густав видел, что всё пошло не по плану. Вместо того чтобы разбежаться в разные стороны и в основном назад, как они утром планировали, поляки все до единого бросились вправо от дороги прямо к оврагу, где затаились преображенцы. Видел, а помочь толком ничем не мог.

— Орлы, штыки примкнуть, атакуем!!! — заорал Густав Иванович и сам, выхватив саблю, первым бросился через поле к дороге. Метров двести бежать. Это тут в начале поляны, в конце и все четыреста. Далеко. Чуть ближе было артиллеристам и стоящим за их спинами георгиевцам и остаткам Преображенского пока, невестившимся в овраг. Хоть тут повезло, последние были при лошадях. Проскакать на коне двести — триста метров пару минут, дольше забираться и разгоняться, а потом слазить. В овраг на лошади не заедешь, он хоть и пологий, и не сильно глубокий, но не на лошади же. Тем более, там всё в кустах.

Событие пятьдесят девятое

«Договор имеет силу, если он подкреплен пушками. Если договор не подкреплен силой, то он ничего не стоит.»

Никита Сергеевич Хрущёв

«Россия», «Стор-Феникс», «Эсперанс», «Митау» и «Арондель» на скорости в пять узлов, оставив меньше половины парусов, приближались к стоящим на якорях недалеко от причала галерам. У причала же стояли два огромных трёхпалубных французских линейных корабля. Вокруг суетились люди в белых одеждах, что-то мешками занося на оба корабля по качающимся трапам. «Россия» шла во главе колонны русских фрегатов. Адмирал Вильстер, опустил подзорную трубу. И во весь голос гаркнул:

— Сигнальщики, передайте на остальные корабли, атакуем галеры. — Можно и не рвать связки было, рядом стоял флаг-офицер с рупором жестяным. Азарт боя.

Про французов Юрий Данилович пока себе думать запретил. Не до них. Есть чёткие цели — вот эти два галеота, стоящих на якорях.

— Правому борту всеми орудиями, книппелями, по ближайшей галере огонь!

Четырнадцать двухпудовых Единорога кашлянули в сторону примерно равной по размерам фрегату галеры. Бабах. Корабль заметно качнуло, так заметно, что не держащиеся за что-то матросы и офицеры попадали. Не избежал бы этой участи и Вильстер, но боцман Семён находящийся рядом, адмирала, у которого обе руки были заняты подзорной трубой, поддержал. Орудия заменили незадолго до похода и всём бортом стрельнули только один раз на учениях. Как всегда плохое забывается быстро. Так и тут позабыли моряки, как качнуло «Россию» в прошлый раз. Несколько моряков, как и в первый раз при падении получили синяки и ссадины. В горячке боя и не обратили на эту мелочь внимание. Наоборот, мощь новых пушек воодушевила команду.

Маврам на галеоте пришлось хуже. Может они и заподозрили неладное, увидев пять надвигающихся с юга кораблей, и может даже свистнули всех наверх и подтащили порох и ядра к пушкам. Всё это такая ерунда, если в тебя прилетает семь десятков двухпудовых книппелей. Обе мачты были срублены точными попаданиями, менее точные наводчики причинили вреда не меньше, все шестнадцать вёсел левого борта, которым галеот был повёрнут к русским переломало, фальшборт был снесён, а вместе с ним за бортом оказалось и несколько десятков людей, находившихся на палубе. Рухнувшие за борт мачты всё еще держались запутавшимся такелажем за галеру и теперь кренили её на правый борт. С палубы всё, в том числе и пушки, посыпалось в воду. Люди тоже посыпались.

— Заряжай. Книппелями по второй галере огонь!

Бабах. И ещё семьдесят соединённых цепью полушарий общим весом за тридцать кило понеслись к следующей жертве.

Бабах. Очевидно, на второй галере даже успели орудие зарядить и даже поднесли фитиль. Орудие выстрелило, но к этому времени один из книппелей попал в лафет пушки и её развернуло вдоль борта. Вреда галеоту ядро, вылетевшее из своего же орудия, не нанесло, нечему уже было наносить вред. В этот раз получилось гораздо больше неточных выстрелов. Того десятка, может, что попал по мачтам всё же хватило, чтобы их свалить, а вот штук пятьдесят сеющих смерть распоясавшихся ядер прошлись по палубе сметая не хуже метлы всё с неё.

— Ваше Превосходительство, француз открывает орудийные порты! — дёрнул за рукав, разворачивая к причалу Вильстера Семён.

— Вижу! Ну, сами напросились. Картечными гранатами заряжай. Всем судам перенести огонь по французам, пять гранат. Стрельба по готовности.

Ого! Во время второго залпа на палубе одного из линейных французских кораблей жахнуло так, что все на мгновение оглохли. А когда дым рассеялся, то из трёхмачтового красавца корабль превратился в одномачтового уродца с развороченной кормой. Юта практически не было. Только самая задняя стенка