Посреди огромного зала, на возвышении, покрытом парчой, стоял гроб, украшенный геральдическими цветами рода Челано. Элена с криком бросилась к нему.

— Марко! Почему ты покинул меня? — Элена почувствовала, что она не умерла, потому что ни один мертвый не мог испытывать такую печаль, болью отдающуюся в сердце, и так плакать мертвые не могли.

Как выяснилось вскоре, Мариэтте нельзя было оставаться со своей убитой горем подругой, но не потому, что возражала Оспедале — ей передали, что присутствие людей со стороны во дворце Челано во время похорон нежелательно, и Элена, сломленная и впавшая в отчаяние, вынуждена была в одиночку оплакивать своего так рано ушедшего жениха.

Опекун Элены появился на следующий день. Выразив ей свои соболезнования, он объявил, что теперь о возвращении в Оспедале не может быть и речи.

— Ни одной девушке не позволялось вернуться в школу, потому что это оказывает нежелательное воздействие на тех, кто еще не успел вкусить плодов другой жизни. Самое большое, на что ты можешь рассчитывать, это на то, что твой маэстро переговорит с кем-нибудь из влиятельных людей, в чьем ведении находится опера, хотя он предупреждает, что вряд ли ты можешь претендовать на роль примадонны.

— Я очень хорошо понимаю, что не могу, — негромко ответила Элена.

— Вопрос в том, позволят ли тебе это.

Элена, сидевшая понурив голову и судорожно перебирая пальцами подол платья, подняла на него полный недоумения взгляд.

— Что это значит?

— Ты здесь потому, что руководство школы и я подписали договор о том, что передаем ответственность за тебя синьоре Челано. И теперь твое будущее в ее руках. Даже твое приданое в ее ведении.

— Какой ужас! Но она хочет, чтобы я убиралась отсюда! Она сама мне об этом сказала.

— Я только что разговаривал с ней, и теперь она уже другого мнения на этот счет. Новый глава дома Челано заявил, что негоже выставлять из дома ту, которая официально помолвлена с его братом. И ты будешь оставаться под опекой этой женщины до тех пор, пока твое будущее не будет решено.

— Так, выходит, у меня нет никаких собственных прав?

— Никаких.

— То есть, вы хотите сказать, что она вправе отдать меня замуж за кого ей вздумается?

— Именно так. Конечно, ты можешь рассчитывать на то, что она сделает для тебя все, что в ее силах, но хочу дать тебе один совет: никогда не иди против ее воли. Люди, среди которых ты сейчас находишься и кому вынуждена теперь подчиняться, обладают огромной властью, и я не удивлюсь, если ты вдруг окажешься за стенами какого-нибудь монастыря со строжайшим уставом, стоит тебе хоть раз поступить вопреки воле синьоры Челано.

— Да, закон очень суров, если речь идет о женщине, — с горечью констатировала девушка. — Если только женщина эта сама не найдет в себе силы подняться так высоко, чтобы самой создавать эти законы.

— А кто говорит, что в один прекрасный день и тебе этого не удастся? — Он искренне желал ей помочь смириться с теми оковами, в которых она оказалась.

— Если это когда-нибудь и произойдет, — незамедлительно ответила она, — я воспользуюсь своим положением и всегда буду проводить их в жизнь с милосердием и состраданием.

За день до похорон Марко Филиппо завел разговор с матерью о том, что им делать с Эленой.

— Поскольку я теперь взял на себя выполнение обязанностей, лежавших прежде на Марко, то считаю себя обязанным поставить свою подпись под брачным контрактом, который заключен с Оспедале, и взять Элену в жены. — Он сделал ленивый жест рукой. — Конечно, у нее будет время погоревать — думаю, что трех-четырех месяцев будет вполне достаточно. Она молода и скоро успокоится, в особенности, если позволить ей остаться здесь. А что касается ее самой, то это не такой уж плохой выбор — она, во всяком случае, знает толк в некоторых вещах, которые относятся к управлению домом.

Он был уверен, что тут же последует очередной взрыв ярости и злобы, хотя он и не собирался дать себя поймать на эту удочку, как это ей удавалось с Марко. На протяжении всей своей жизни буйная, даже агрессивная натура Филиппо протестовала против подчинения брату Марко и теперь отнюдь не скорбел о его смерти, наоборот, свершилось то, о чем он мечтал всю свою жизнь и на что втуне всегда рассчитывал — теперь он мог вполне законно занять первое место в этом доме. А то обстоятельство, что со смертью Марко он мог вполне претендовать и на его невесту, приводило его чуть ли не в экстаз. Ему казалось, что, взяв Элену в жены, перечеркнет последнее напоминание о брате и правилах, им вводимых.

— Вот, значит, как, — задумчиво произнесла синьора Челано, глядя куда-то мимо него. Стало быть, ничего не должно оставаться после Марко, что не обрело бы своего хозяина в лице Филиппо. Вполне сознавая, что он от нее не ждал такой реакции, она решительно кивнула. — Очень хорошо.

— Это мне кажется самым весомым из всех аргументов, — уточнил он.

Аполина пропустила эту фразу мимо ушей.

— Ты упомянул о трех месяцах траура для Элены. Так вот, не считаю, чтобы это было необходимо. Ведь все это время мне придется находиться здесь и приглядывать за ней. А тебе доподлинно известно, как я терпеть не могу торчать в Венеции в самое жаркое время года.

— И меня бы тоже устроило, чтобы свадьба состоялась как можно скорее.

— Тогда пусть это произойдет через десять дней после того, как похоронят моего дорогого Марко. А скорбеть о нем я буду всегда и везде — для этого мне не обязательно здесь находиться. Я и так куда ни посмотрю, везде мерещится он. И вообще, по-настоящему оплакать его я смогу лишь в собственном доме.

— Я понимаю тебя, мать, — Филиппо не был способен на жалость или сочувствие, но он сумел понять, почему ей захотелось остаться наедине со своими невзгодами и воспоминаниями — просто она любила свой дом больше, чем этот дворец.

— Когда ты собираешься сказать Элене, что она будет твоей женой? Я думаю, тебе это надо сделать прямо сейчас.

Вначале он и сам так подумал, но теперь, взвесив все, решил отказаться от этого намерения. Если он подчинится своей матери сейчас, это даст ей лишний козырь в руки, и ему уже никогда не освободиться от ее досадного влияния.

— Сделаю это, когда сочту необходимым, — возразил он, — а не тогда, когда кому-то вздумается.

Синьора Челано видела, что перегнула палку. Этот из ее сыновей мало чем походил на Марко, на преданного ей Марко, который прислушивался к каждому ее слову до тех пор, пока эта вертихвостка не встала меж ними. Она никогда не сможет простить этого Элене. Даже когда на смертном одре сам Марко вроде бы смягчился по отношению к ней, к его любимой матери, и отчужденность последних дней стала исчезать, все равно рана в ее душе болела не переставая, и рубец от нее останется на всю жизнь. Нет, Филиппо не таков, этот станет прислушиваться к ней лишь тогда, когда ему самому будет выгодно. Аполина всегда недолюбливала его за завистливость и упрямство.