Именно это произошло и на сей раз. Около трех часов дня путь составу преградило стадо в десять или двенадцать тысяч голов. Локомотив, замедлив движение, попытался было вклиниться в плотную живую стену, раскроить ее своей «шпорой», но в конце концов волей-неволей остановился перед этим массивным препятствием.

Пассажиры смотрели на этих жвачных, которых американцы ошибочно именуют буйволами, а те преспокойно шли себе да шли, лишь издавая порой громоподобное мычание. Они повыше европейских быков, короткохвосты, коротконоги, крутой бизоний загривок образует своего рода мускульный горб, рога широко расставлены, шерсть на голове и шее длинная, она достигает спины, ниспадая, как грива. О том, чтобы остановить их лавину, нечего было и думать. Уж коли бизоны избрали то или иное направление, они так и прут, никакая сила не заставит их свернуть с пути, скорректировать свой маршрут хотя бы отчасти. Нет такой плотины, что способна сдержать этот упрямый и мощный поток.

Столпившись на площадках между вагонами, пассажиры наблюдали это любопытное зрелище. Только Филеас Фогг, которому полагалось бы изнывать от нетерпения более всех, остался на своем месте, с бесстрастием философа ожидая, когда бизонам заблагорассудится убраться с рельсов. Зато Паспарту был не на шутку взбешен задержкой, вызванной нашествием животных. Дай ему волю, так бы и разрядил в них весь боезапас своих револьверов.

– Что за страна! – возмущался он. – Где это видано, чтобы самые обычные быки останавливали поезда? Полюбуйтесь! Нет того, чтобы хоть поспешить, сообразить, что задерживают движение! Этак важно шествуют, тоже мне процессия! Черт побери! Хотел бы я знать, предусмотрел ли мистер Фогг в своих планах эту помеху? А машинист куда смотрит, трус несчастный? Кишка тонка двинуть паровоз прямо на этих наглых тварей!

Однако машинист даже не подумал сокрушить такую преграду силой, что было весьма благоразумно с его стороны. Первых бизонов, в которых бы врезалась «шпора» локомотива, несомненно, раздавило бы, но при всей своей мощи машина вскоре неминуемо застряла бы в месиве их тел и сошла с рельсов – тут уж крушение гарантировано.

Лучше было запастись терпением и ждать, чтобы потом наверстать потерянное время, увеличив скорость. Бизонье шествие заняло три долгих часа, и путь освободился лишь к ночи. В сумерках, когда последние животные все еще брели через рельсы, головная часть текущего на юг громадного стада уже скрылась за горизонтом.

Таким образом, поезд нырнул в ущелье горного массива Гумбольдта только в восемь. В половине десятого он выехал на территорию штата Юта, в районе Большого Соленого озера, туда, где расположена не лишенная интереса страна мормонов.

За ночь с пятого на шестое декабря поезд, двигаясь в юго-восточном направлении, прошел около пятидесяти миль, после чего повернул на северо-восток и устремился к Большому Соленому озеру.

Около девяти часов утра Паспарту вышел на площадку вагона подышать свежим воздухом. Было морозно, небо покрывали серые тучи, но снег прекратился. Солнечный диск, восходя в тумане, казался больше обычного. Он смахивал на гигантскую золотую монету, и Паспарту занялся было подсчетом его стоимости в фунтах стерлингов, но тут внезапное появление довольно странной фигуры отвлекло нашего героя от сего глубокомысленного занятия.

Этот тип сел в поезд на станции Элко. Он был долговяз, смугл, с черными усами, в черных чулках, черной шелковой шляпе, черном жилете и черных панталонах, на нем были белый галстук и лайковые перчатки. Похоже, из духовных лиц. Он прошел по вагонам из конца в конец поезда, с помощью облаток для запечатывания писем расклеивая на дверях каждого вагона объявления, писанные от руки.

Паспарту подошел к одному из них и прочел: «Досточтимый «старец» Уильям Хитч, мормон-миссионер, пользуясь тем, что оказался в поезде № 48, между одиннадцатью часами и полуднем прочтет в вагоне № 117 проповедь, посвященную мормонизму. Он приглашает на нее всех джентльменов, испытывающих потребность приобщиться к познанию таинств религии „святых последних дней“».

– Конечно, надо пойти, – сказал себе Паспарту, знавший о мормонах только одно: их общежитие основано на многоженстве.

Новость быстро распространилась по вагонам. Пассажиров в поезде было человек сто. Из них более тридцати, заинтересовавшись обещанной проповедью, к одиннадцати часам собрались в 117-м вагоне и уселись на скамейки. Паспарту расположился в первом ряду прихожан. Что до его хозяина и Фикса, ни тот, ни другой не сочли нужным побеспокоить себя ради такой оказии.

В назначенный час «старец» Уильям Хитч встал и раздраженно, будто ожидая, что ему станут перечить и заранее этим возмущенный, закричал:

– Говорю вам, что Джо Смит – мученик и брат его Хайрем – мученик! А гонения правительства Штатов, которое ополчилось на пророков, сделают мучеником и Бригхэма Янга. Кто осмелится утверждать противное?!

Возразить миссионеру, чья экзальтация странно противоречила невозмутимому от природы выражению его лица, никто не рискнул. Его гнев наверняка объяснялся тем, что община мормонов в настоящее время подвергалась тяжким испытаниям. Власти Соединенных Штатов прилагали немалые усилия, чтобы образумить этих неукротимых фанатиков. Так, Бригхэм Янг был заключен в тюрьму как смутьян и многоженец, а затем штат Юта захватили и подчинили федеральным законам. С этого времени ученики пророка удвоили свои усилия: они готовили мятеж, но пока ограничивались обличительными речами, направленными против конгресса.

Как видим, «старец» Уильям Хитч в своем прозелитизме[5]зашел так далеко, что даже железную дорогу использовал в этих целях.

И вот он принялся, украшая свою речь бурной жестикуляцией и завываниями, повествовать о движении мормонов, начав с библейских времен. Собравшиеся услышали историю о том, «как в Израиле пророк из колена Иосифова провозгласил постулаты новой религии и завещал их проповедь своему сыну Морому, как спустя столетия эту бесценную книгу, начертанную египетскими письменами, перевел Джозеф Смит-младший, фермер из штата Вермонт, явленный миру в 1825 году как пророк, носитель мистического знания, и наконец, как небесный вестник, представший пред ним в светозарном лесу, передал ему повеления Господни».

Когда дело дошло до этих чудес, кое-кто из слушателей покинул вагон, найдя ретроспекции[6]миссионера не слишком интересными, но Уильям Хитч продолжил свой рассказ. Он поведал о том, «как Смит-юниор привлек к исполнению миссии своего отца, братьев и нескольких учеников и вместе с ними основал религию Святых последних дней, признанную затем не только в Америке, но и в Англии, Германии и Скандинавии, которая ныне насчитывает среди своих приверженцев и ремесленников, и многих людей свободных профессий. Они потом организовали колонию в Огайо, воздвигли храм, что обошлось в двести тысяч долларов, и построили в Киркленде свой город, а также Уильям Хитч поведал о том, как Смит стал предприимчивым банкиром и получил от простого человека, чьим занятием была демонстрация мумий, папирус, собственноручно исписанный Авраамом и другими египетскими знаменитостями».