Свеча догорела почти до половины, когда Сара вздохнула и забралась в постель. Почему он не пришел? Он был заинтересован в этом браке. Он сам предложил ей свое кольцо и свое имя. И зачем — чтобы выставить ее полной дурой?

Зачем?

Розовая комната была заполнена свечами и зеркалами и претендовала, наряду со столами под белыми льняными скатертями, на которых лежали колоды безвкусно разрисованных карт и стопки золотых гиней, на право считаться гордостью этого заведения. Здесь, за карточными столами, переходили из рук в руки целые состояния, и отсюда же выбирались украдкой разорившие свои семьи мужчины, чтобы закончить жизнь в водах Темзы или в тиши собственной библиотеки. Но комната оставалась прежней.

Это заведение называлось «Гарвин», а мужчина, сидящий в углу, находился здесь с полуночи. Рядом с его локтем примостился пустой графин из-под виски. Мужчина был одним из немногих постоянных посетителей «Гарвина», кто не пользовался возможностью сменить свой модный камзол на полотняный плащ, предоставляемый заведением для удобства клиентов. Сейчас было уже четыре утра, а мужчина все еще продолжал играть — машинально, но с таким отчаянием, словно игра «фараон» была для него единственной надеждой на спасение. Случайным свидетелям это казалось странным, поскольку его светлость герцог Уэссекский непрерывно выигрывал с того самого момента, как сел за стол.

Воспользовавшись перерывом в игре, зоркий слуга забрал опустевший графин и поставил на его место полный. Его светлость сделал вид, будто ничего не заметил.

«Гарвин» был лишь одним из нескольких клубов, к которым принадлежал его светлость герцог Уэссекский, но отнюдь не первым, который герцог посетил за последние несколько часов, после того как покинул Херриард-хаус. Первоначально молодожен отправился в свои апартаменты в Олбани, счев это разумным компромиссом между компанией доброжелателей и обществом новоявленной супруги. Там Уэссекс сменил свадебный наряд на что-то менее кричащее, но к тому моменту, как он успел переодеться, ему стало казаться, что гораздо проще отправиться сейчас куда-нибудь в клуб, посидеть в обществе незнакомых людей, чем идти и общаться с собственной женой. Вот так и вышло, что он очутился в «Гарвине».

«Гарвин» был уникален по множеству причин, и две из них заключались в том, что сюда допускали женщин и иностранцев. Хозяином клуба считался некий ирландец по фамилии О'Доннел, и многие члены клуба хорошенько бы подумали, прежде чем принять его даже в холостяцкой компании, стремящейся к респектабельности. Поговаривали, будто О'Доннел убил человека голыми руками, хотя никто в точности не знал, где и когда произошло это любопытное событие — никто, кроме его милости герцога Уэссекского, располагающего своими способами узнавать множество интересных вещей. Поговаривали также, что у хозяина имеется партнерша, некая женщина, но о ней никому ничего не было известно — в том числе и Уэссексу.

Кроме того, никто не знал, почему этот клуб называется «Гарвин» и где О'Доннел взял деньги на его создание, а сам О'Доннел не спешил просвещать любопытствующих. Эта аура таинственности отнюдь не уменьшала притягательности клуба; возможно, даже усиливала, поскольку то ли клиентам нравилось тешить себя иллюзией опасности, то ли они полагали, что человек с темным прошлым будет смотреть сквозь пальцы на их неприглядное настоящее. На эту тему О'Доннел тоже не распространялся.

Первый этаж «Гарвина» был разделен на изолированные комнаты, в которых члены клуба могли назначить кому-либо свидание; только сюда допускались те, кто членом клуба не являлся, — да и то лишь если их сопровождал местный завсегдатай. Кроме того, лишь на этом этаже имелись окна, и окна эти были закрыты массивными ставнями, несмотря на то что располагался «Гарвин» неподалеку от самой фешенебельной части города. На втором этаже находились лишенные окон игорные залы — для «фараона», виста, рулетки — и салон, где джентльмены, желающие спокойно выпить, могли предаться этому занятию. На третьем этаже, в фехтовальном зале, желающие могли упражняться в смертоносном искусстве клинка, сражаясь либо друг с другом, либо с опытным мастером дуэлей. Подпольные боксерские матчи, время от времени устраиваемые в «Гарвине» для развлечения завсегдатаев, тоже проводились на третьем этаже.

Кроме того, в «Гарвине» имелись обширные погреба, а в них — стрельбище: для дуэлей между теми членами клуба, которые не могли решить свои разногласия при помощи дипломатии или шпаг. Хотя в «Гарвине» не было своей кухни (желающие могли получить в качестве закусок хлеб, сыр и холодное мясо), он располагал богатой коллекцией вин и спиртных напитков, также хранившихся под землей. Ходили слухи, будто вина поступали в погреба по тем самым подземным туннелям, ведущим к Темзе, по которым якобы скрывались многие победители дуэлей, чтобы втайне перебраться на континент или сесть на корабль, идущий в Америку. Впрочем, большинство членов клуба не были уверены, существуют ли туннели на самом деле; эта неопределенность лишь придавала «Гарвину» загадочности.

Но чем «Гарвин» больше всего привлекал своих клиентов, так это абсолютным уважением к личности и полнейшим невмешательством в дела посетителей. Его территория была столь же священна и неприкосновенна, как средневековая церковь. Ни судебный пристав, ни «краснопузые»,[15]ни частное лицо, движимое местью, — никто, кроме самих членов «Гарвина», не смог бы проникнуть здесь дальше первого этажа. И даже член клуба незамедлительно вылетел бы на улицу, вздумай он раздражать других.

Вот почему тот факт, что очень ранним июньским утром кто-то осмелился побеспокоить его светлость герцога Уэссекского, всецело поглощенного игрой и беспробудным пьянством, был столь поразителен.

Человек, вошедший в игральный зал, был абсолютно неприметен. И его вечерний наряд — темно-синий камзол, бриджи того же цвета, белые шелковые чулки и черные лакированные туфли, — казался выбранным по оплошности. Этот старающийся держаться в тени господин не принадлежал к тому типу людей, которых хозяйки дома приглашают ради украшения своих приемов; он был из тех, кого забывают, едва успев заметить.

Но каким бы он ни был неприметным, он никак не мог пройти мимо слуги, стоящего у двери первого этажа, и уж тем более не мог проникнуть дальше, на священные высоты.

Когда он начал двигаться по залу, незаметного джентльмена все-таки заметили — по крайней мере, сам факт его присутствия, — и тихие разговоры игроков постепенно смолкли. Когда волна тишины добралась до Уэссекса, герцог поднял голову и увидел среди ширящейся полосы молчания непрошеного гостя.

Уэссекс очень осторожно положил свои карты, наполнил бокал и принялся наблюдать за подходящим незаметным господином, но даже после того, как стало ясно, к кому он направляется, Уэссекс никак не дал понять, что заметил это, — лишь не мигая следил за продвижением гостя.

В конце концов тот остановился рядом с Уэссексом.

Как только присутствующие убедились, что на их уединение никто не покушается, они тут же вернулись к своим занятиям. А игроки, сидевшие за тем же столиком, что и Уэссекс, отложили свои карты, дабы подождать, пока герцог устранит возникшее препятствие.