– О, мисс Прю!

– Дэвид! Как удачно, что мы вас застали. Миссис Норидж хотела взглянуть на ваши работы. Вы не против?

– Что вы, я буду только рад.

В пристройке остро пахло масляной краской. Вдоль стен стояли холсты, небрежно прислоненные друг к другу.

– Работы далеки от совершенства, – художник смущенно улыбнулся. – Я только учусь.

Гувернантка кивнула, соглашаясь с его оценкой. Аманда Прю рассмеялась:

– Боюсь, от миссис Норидж вы не дождетесь комплиментов.

– Вы же знаете, критикой меня не обидеть.

– Ну, от меня-то вы ее точно не услышите. Мне по душе ваши пейзажи.

Миссис Норидж двинулась вдоль стены, пристально рассматривая каждую картину. Она словно что-то выискивала. «Но что можно найти в этих однообразных видах, – подумала Аманда. – Везде одно и то же – вересковые пустоши да седые валуны, выписанные крупными мазками».

– Когда я пытался подарить миссис Питипэт одну из этих работ, она сказала, что с таким же успехом может размазать по стене горсть натертой свеклы.

– Ох, Дэвид, она ничего не понимает в живописи!

– И в свекле, – заметила миссис Норидж. – У свеклы совершенно другой оттенок.

Художник с мисс Прю переглянулись и прыснули.

– А что здесь?

Гувернантка кивнула на краешек картины, закрытой карандашным эскизом.

– А, это… Баловался с автопортретом.

Дэвид небрежно вытащил холст и водрузил на подрамник.

Миссис Норидж наклонила голову. Аманда Прю безуспешно постаралась сдержать улыбку.

Дэвид изобразил себя в образе Робин Гуда. Полный благородства взор устремлен вдаль, рука сжимает колчан со стрелами. В отличие от самого художника, изображенный на картине юноша не имел ни оспин, ни оттопыренных ушей. Широкие плечи и куда более волевой, чем у оригинала, подбородок завершали образ.

При всем том сходство было неоспоримым. Так мог бы выглядеть брат-близнец Дэвида.

– Портреты удаются вам лучше, чем пейзажи, – констатировала гувернантка.

Не говоря ни слова, художник поставил перед ней вторую картину и отошел в сторону.

– Намного лучше… – повторила явно удивленная миссис Норидж.

Портрет был убийственно точен. Молли Питипэт смотрела с него как живая – нелепая, слегка неряшливая. В линии губ читалось упрямство, в глазах горел огонь самопожертвования во славу ближнего

Внизу были нарисованы садовые инструменты: лопаты, лейка, грабли и пара ножниц.

– Миссис Питипэт повесит его в гостиной, когда я подберу подходящую раму, – гордо сказал Дэвид.

Они вышли в сад.

– Что вы думаете об этой ужасной истории с собаками Молли? – спросила Аманда.

Дэвид развел руками:

– Не знаю, что сказать вам, мисс Прю. У меня нет никаких предположений.

– И вы ничего не видели в этот день?

– Я ушел с утра и вернулся даже позже миссис Питипэт. Она-то уверена, что это Финч.

– А вы?

Дэвид помялся.

– С одной стороны, так и подмывает сказать, что это он. Не слишком большое удовольствие удирать от этого дикаря, рискуя сломать ноги или мольберт. Но с другой стороны, я мало что знаю о нем, кроме того, что он быстро бегает и громко кричит. Боюсь, только в одном я уверен – бедных дворняг мы больше не увидим.

Юноша вернулся в мастерскую, а две дамы вышли за ограду. Аманда Прю опустилась на скамейку.

– Безнадежное дело, – устало сказала она. – Простите, что втянула вас в него. Я думаю, что все-таки это Финч. Вы видели конуру у него во дворе? Там он и держал кого-то из несчастных собак.

Миссис Норидж стояла, сложив пальцы в замок, и следила взглядом за пятнами тени от облаков, бегущими по склону холма. Они были похожи на собачью стаю, радостно скачущую через овраги. Казалось, она полностью погрузилась в себя.

Но когда мисс Прю уже решила, что ответа не получит, гувернантка вышла из задумчивости.

– В этой конуре уже два года не появлялся ни один пес.

– Что? А зачем же она там стоит?

– Для маленькой Энни, разумеется. Девочка любит укрытия. На дне конуры валяются ленточки – она часто играет там.

И, помолчав, добавила:

– Вы были правы в одном – это действительно гадкое дело.

Что-то в ее тоне заставило Аманду медленно подняться.

– Сядьте, мисс Прю, – мягко попросила гувернантка.

Ей пришлось повторить, прежде чем та послушалась.

– Финч мог и не держать собак в конуре, – после долгого молчания сказала мисс Прю.

– Мог, – согласилась миссис Норидж.

– Если подумать, ему вовсе незачем было это делать.

– Если подумать, то незачем, – согласилась миссис Норидж.

– Разумнее было бы убить их на задворках, а трупы спрятать до поры до времени.

– Гораздо разумнее, – согласилась миссис Норидж.

– Он так и поступил, чтобы отомстить Молли.

– Нет, – сказала миссис Норидж.

Мисс Прю вскочила. Ветер тут же сорвал с нее шляпку и перебросил через изгородь.

– Миссис Норидж!

Гувернантка сняла шляпку с кустов и отряхнула от листьев.

– Держите ее крепче, мисс Прю.

Аманда отмахнулась:

– К черту шляпу! Вы что-то узнали?

– Я узнала то же, что и вы. Что убитую собаку звали Белкой, что она была сообразительна и любила охотиться на птиц, что мистер Рэйли выращивает отличную клубнику и что Джонатан Белл не чужд благодарности.

Она немного подумала:

– Ах, да! Самое главное – что собака не лаяла.

Тут Аманда Прю нарушила первое правило благовоспитанности, которому ее учили с пяти лет. Она открыла рот от изумления и долго не закрывала его.

– Господи, вы же не серьезно… – выдавила она наконец. – Ну какое значение имеет кличка собаки?!

– Очень большое, – незамедлительно возразила гувернантка. – Я тоже не сразу это поняла. Жужу и Лотта смутили меня. Я искала закономерность там, где ее нет. Мне следовало учесть характер миссис Питипэт.

Аманда схватилась за виски.

– Ради бога! – взмолилась она. – При чем здесь ее характер?!

Миссис Норидж, казалось, была удивлена ее вопросом.

– При том, что она назвала своих собак как бог на душу положит. Не в честь героев греческих мифов или литературных персонажей. А просто первыми попавшимися именами, которые казались ей подходящими.