Отец Теоны, уверен, тоже примет участие. Уж он-то точно будет рад увидеть мудака за решёткой...

Чёрт, да я вообще не знаю, что делал бы без его помощи! Я об этом доме знать не знал! Если бы мы и стали искать Рената и куда он мог увезти Тео с Никиткой, то это было бы официально оформленное жильё. А этот дом чёрт знает на кого записан.

Потираю лицо ладонями, после чего иду к машине, где меня ждут Теона и сын.

– Ну привет, Колючка, – улыбаюсь девушке, которая тут же бросается мне на шею и крепко обнимает.

– Илюша... Ты в порядке?! У тебя лицо в крови и на пальцах тоже кровь.

– Это не моя, – качаю головой и снова улыбаюсь.

– Эй, мужик, а ты как? Соскучился?

– Па! – тут же смеётся Никита и тянется ко мне.

Я беру ребёнка и целую в щёку.

– Да я грязный. Давай потом поиграем, когда папа отмоется, хорошо?

– Па! Ма! – весело гогочет Ник.

Теона наблюдает за нами со слезами на глазах.

– Ну и чего ты ревёшь, моя Колючка?

Обнимаю их обоих и плотно прижимаю к себе.

– Люблю вас... – выдыхаю хрипло.

Меня не смущает присутствие других полицейских и врачей. Я обнимаю свою семью. И имею право её любить.

– И я тебя люблю... – шепчет Тео, шмыгнув носом. – Очень-очень сильно. Как же я рада, что мы снова встретились с тобой, Илюша. Ты мой мир перевернул.

– А ты моим миром стала, Колючка. Ты и Никита...

Девушка плачет. Только не от боли, а от счастья. Я вижу, как радостно сверкают её глаза, какая тёплая улыбка освещает лицо. Лучшая награда для мужчины – счастье его женщины.

– Он вам больше не навредит. Никогда.

Улыбка мигом спадает с лица Тео.

– Ты... что, его убил? – шепчет шокировано.

Я смеюсь.

– Почти...

– Илья! Я серьёзно!

– Не убил, конечно, за кого ты меня принимаешь, Колючка?

Теона облегчённо выдыхает, а потом смотрит в окно за моей спиной.

– А, теперь вижу, что не убил...

Я поворачиваюсь. Рената со сломанной челюстью выводят из дома с наручниками на руках.

Вот так вот бездарно люди просирают своё счастье, семью, а затем и целую жизнь. Хотя, какие это люди? Так... отребье.

– Илья, как там папа?

– В порядке. Во всяком случае, в себя приходить начал.

– Слава богу! Может, съездим к нему?

– Конечно, Колючка. Только переодеться заскочим. И ещё с этим, – показываю пальцем в сторону машину, куда поместили Сафина, – разобраться надо.

– Илюш, а как ты нас нашёл?

– Твой папа адресок подсказал.

– Серьёзно?

– Ага. Он пришёл в сознание, когда я приехал в больницу.

– Значит, ты ездил туда, да? Ты понял, что что-то плохое случилось, когда ни я, ни твои охранники не отвечали на звонки?

– Ну, разумеется, понял. А эти остолопы ещё получат. То же мне, полицейские!

– Боже, я совсем забыла про них спросить! Вы их нашли?!

Тео тревожно выпучивает глаза.

Благородная. Милосердная. Нежная.

Самая лучшая.

– Ага, нашли. Ладно хоть у одного из этих идиотов на втором телефоне GPS работал.

– Они живы?

– Живы, Тео. Здоровы как быки. Можешь за них не переживать.

– Слава Богу! А то я бы себе не простила, если бы с ними что-то случилось плохое.

– А ты-то здесь причём?

– Ну как же? – тяжело сглатывает Колючка. – Это ведь всё из-за моего бывшего мужа случилось.

– Не придумывай. Ты не виновата, что он такой урод.

Теона прижимается ко мне, а Ник удобно устраивается у мамы на коленях.

– Ну что? Домой?

– Да, – кивает она. – Домой.

* * *

Домой мы, конечно, сегодня толком не попадаем. Разве что переодеться заскакиваем. Затем едем в больницу. Отец Тео окончательно пришёл в себя и уже в открытую быкует на мед персонал.

Нам тоже прилетает, когда мы заходим в палату.

– Наконец-то! Вы, что, позвонить не могли?! У меня чуть сердце не остановилось!

– Папочка, я тебя так люблю!

Колючка бросается к нему на кровать и обнимает. Никита остаётся у меня на руках и машет деду.

– Дида!

– Привет, мой карапуз! Деда пока не может тебя взять на ручки. Подожди чуть-чуть пока я поправлюсь.

– Да. Тебе нужно поправляться, папуль, – кивает Теона, не прекращая его обнимать. – Завтра тебя переведут в обычную платную палату, и мы будем каждый день к тебе приходить. Бульон будем носить. Вкусныыый! И всякие разные вкусняшки.

– Так, а ну-ка прекращай, мне же больно! Теона!

– Ну простиии! Я за тебя так испугалась!

Колючка шмыгает носом, а через секунду начинает рыдать на всю палату.

– Ты чего ревёшь?!

– Да потому что испугалась! Не надо было ночью уезжать от тебя. О себе только думала. А ты в итоге чуть не погиб из-за меня!

Он притягивает её неповреждённой рукой к себе и целует в мокрые щёки.

– Дочь, успокойся, я ни в чём тебя не виню. Вы с Никитой для меня жизнь, понимаешь? Я бы её за вас отдал. Очень вас люблю.

– И мы тебя, папочка.

– Поэтому немедленно вытирай слёзы и рассказывайте давайте, что там с Ренатом.

– Всё кончено, – отвечаю я за Тео, которая занимается тем, что сморкается в бумажную салфетку.

– Ты его убил?! – восклицает её отец.

Мне хочется закатить глаза.

Яблоко от яблони...

– Нет. За кого вы меня принимаете?

– За мужчину моей дочери! Вот за кого! Надо было ему кишки вырвать!

– Папа!

– Что, папа? Он и худшего заслужил!

– Я ему челюсть сломал, – ухмыляюсь.

Мужчина довольно хмыкает.

– Ладно. Зачёт. Его посадят?

– Непременно. Я позабочусь.

– Если что по деньгам помочь – спрашивай, не стесняйся.

– Хорошо, – кивнув, я подхожу к постели вместе с Ником и, удерживая ребёнка за подмышки, наклоняю к дедушке. – Никитос, целуй деда, чтобы скорее поправился.

Сын весело смеётся и чмокает деда в щёку, за что получает ответный поцелуй.

– Время посещения окончено. Раненому пора отдыхать, – медсестра заглядывает в палату и щёлкает пальцами по часам на руке.