А еще, пишут историки, ухудшилась погода: дожди, снег, метели. Поэтому французы из-за плохой погоды не поддержали наступление англичан, а отложили его до 16 апреля 1917 года.[193] Причина эта смехотворна не меньше. Будто похолодание коснулось только англичан и не коснулось их противника. А что же танки, на которые возлагали столько надежд? Ответ вы можете предугадать. Они вязли в грязи и не могли оказать наступающим британцам эффективной поддержки…[194]

Настолько же неправдоподобна и картина удара французской армии. Вновь помешали пулеметы и пушки, которые немцы как-то очень вовремя попрятали и отвели назад. Потом, разумеется, плохая погода. Это было полной неожиданностью. Откуда же французам знать, какая погода бывает во Франции в середине апреля?! Метели да дожди помешали корректировать огонь артиллерии, которая своими миллионами снарядов могла просто смешать с землей всю германскую линию обороны. Но — не смешала. Ведь столь огромное сосредоточение артиллерии, ее разнокалиберность привели к путанице в подвозе боеприпасов. Артиллерия неожиданно стала получать снаряды не своего калибра.[195] Вот беда — ни до, ни после этого наступления такого во французской армии никогда не было…

Вы уже, наверное, догадались, что и атака 128 французских танков типа «Шнейдер» не помогла. Они, разумеется, завязли в грязи. А потом почти все они были подбиты германской артиллерией и авиацией.[196] Уцелело не более 10 машин. Куда же делось огромное количество «союзных» самолетов (1500 штук), что должны были плотной завесой закрыть небо над местом французского удара? По трагической случайности в решающий момент они были на другом участке фронта…

А еще на французские танки снаружи (!) дополнительно поместили бидоны с горючим![197] Не каждое попадание артиллерийского снаряда бывает для танка смертельным. Но тут даже от пулеметных очередей немецких аэропланов бидоны с горючим взрывались и превращали грозные машины в двигающиеся факелы.[198] Но если вы решите, что эти чертовы бидоны французские командиры навесили на французские танки для того, чтобы немцам было сподручнее их истреблять, то сильно ошибетесь. Это — чтобы увеличить запас хода…[199]

А в целом провал наступления — напишут «умные» книги — была результатом неудачного выбора направления главного удара.[200] Англичане и французы били как раз туда, где у противника были самые сильные укрепленные пункты, где было больше всего артиллерии, больше всего пулеметов, где у бетонных бункеров были самые толстые стены. И кто же выбирал столь неудачные направления для ударов?

Чего только ни придумали западные историки, чтобы скрыть правду! Обычно идиотами и кровожадными маньяками они любят выставлять русских полководцев. Но ради маскировки в этом случае пришлось недотепой выставить и своего генерала. Оказывается, генерал Робер Нивель, будучи уверен в успехе, утверждал, что массированный удар по немецкой линии приведет к победе Франции в течение 48 часов. Он был так увлечен этим, что охотно рассказывал о своем плане любому, кто интересовался им, включая журналистов! Именно так (!) и узнало о наступлении немецкое командование. Элемент неожиданности был потерян…[201]

Ну а лучше всех о неудавшемся апрельском наступлении Антанты сказал германский генерал Людендорф: «Английское наступление, несомненно, преследовало крупные стратегические цели, но для меня они остались невыясненными».[202] То есть британцы наступали широко и размашисто, но вот зачем? Этого глава немецкой армии так и не понял…

Есть еще один факт, позволяющий с точностью предположить, что апрельское наступление не могло привести к победе в войне. США вступили в войну 6 апреля 1917 года. Если наступление, начавшееся 8–9 апреля, приведет к разгрому немцев, то американские солдаты даже не успеют по разу выстрелить. Как же тогда правительству США получать послевоенные преференции? Нет, американцы обязаны были повоевать, пролить достаточно крови своих солдат, чтобы президент Вильсон с полным правом начал диктовать миру новые правила игры и руководить послевоенным устройством планеты.

Для самой французской армии поспешное наступление закончилось печально: огромные потери и полная деморализация. Зато обещанное обескровливание собственной армии проведено блестяще. Войска стали совсем небоеспособны. Есть, правда, и неприятные побочные эффекты: солдаты проявляют все большее недовольство офицерами, все шире в них распространяется антивоенная пропаганда, усиливаются требования о немедленном заключении мира. Вскоре вообще начались повсеместные военные бунты. В мае беспорядки охватили семь французских корпусов. Дезорганизованными оказались 113 войсковых единиц: 75 пехотных полков, 22 батальона стрелков, 12 артиллерийских полков, два полка колониальной пехоты, один драгунский полк, один батальон сенегальцев.[203] Наконец, два корпуса, взбунтовавшись, начали поход на Париж. Достигнут именно тот результат, о котором договаривались с немцами: «союзные» армии могут спокойно сидеть остаток 1917 года. Никто не заподозрит их ни в чем. Какое наступление, когда армия на грани бунта! Вот так, предав собственных солдат, Антанта добилась желаемого результата.

«После провала апрельского наступления западные державы не предпринимают больших наступательных операций, отказываются от решения крупных стратегических задач, — констатирует „История военного искусства“. — Наступательные операции ими проводятся с ограниченными целями. Борьба ведется за улучшение позиций, за обладание отдельными тактическими пунктами».[204]

В момент бунта во французских частях была очень опасная ситуация: между немцами и Парижем оставались только две верные дивизии. Фактически в это время дорога на Париж была открыта. Но Германия возможностью для удара на французскую столицу не воспользовалась, все свои силы случайно, в спешке, перебрасывая на восток. И снова объяснение в своих мемуарах дает Людендорф. Оказывается, германское командование не знало о брожении во французской армии и узнало об этом лишь некоторое время спустя.[205] Этим Людендорф и оправдывается, почему он не перешел в мае 1917 года в наступление на французском фронте и не использовал его временную слабость. На самом деле немцы убедились, что «союзники» свои тайные договоренности соблюдают, поэтому и соблюдали их сами.