Молодая женщина с удовольствием прошлась по базару, наслаждаясь его красками, звуками и запахами. Продавцы зазывали покупателей в свои лавки, стучали молотки кузнецов и лудильщиков, пели бродячие певцы, нищие громко просили милостыню. Ревели ишаки, шипело мясо на вертелах. Сверкали украшения, переливались ткани. Пахло специями, фруктами, дымом, раскаленным железом и пылью.

Эсма накупила нарядов и украшений. Сегодня она встретит Таира во всей красе. Она будет стоять в испещренном тенями лунном свете прекрасная, как женщина из гарема самого халифа, она по-новому откроет ему заманчивый мир, мир соблазна, любви и страсти. Она поговорит с ним на языке движений и взглядов, она сделает его пленником чувств. Предстанет перед Таиром неожиданной, новой, цветком, полным манящего, сладкого аромата. В любовных объятиях воплотится торжество наслаждения, которое даровал смертным бессмертный Аллах.

В этот вечер воздух был теплым и душным, а ожидание горячило еще больше. Эсма вымыла волосы, добавив в воду розового масла, начернила ресницы и брови, выбелила лицо, накрасила губы. Завернулась в переливчатое красно-золотое покрывало.

Молодая женщина приготовила изысканное угощение: кебаб — кусочки баранины, зажаренные на шампурах, баклажаны, начиненные рисом и мясом, напиток из виноградного сока с мускусом и розовой водой, разжигающий любовную страсть.

Эсма ждала Таира возле стены, а когда он появился, сделала знак войти в дом через дверь. Он послушался и теперь стоял на пороге; в новой одежде, красивый и сильный, он улыбался ей, и его зеленые глаза горели вожделением и любовью.

Молодая женщина провела его в дом.

— Сегодня мы одни, — сказала она. — Время от заката до рассвета принадлежит нам.

Таир протянул к ней руки.

— Как ты прекрасна! Ты была хороша всегда, но сегодня…

Эсма приложила палец к губам.

— После. Ты прав: нынешняя ночь — особенная. Однако сначала нужно поесть. Я приготовила вкусные блюда. Надеюсь, тебе понравится.

Они сидели друг против друга на ковре, наслаждаясь пиршеством. Улыбки, взгляды, будто случайное соприкосновение пальцев — все было частью любовной игры.

— Эти раны… — с тревогой проговорила Эсма, глядя на ссадины на его лице.

Таир озорно улыбнулся.

— Ты вылечишь их своими поцелуями!

Когда они закончили есть, он сказал:

— Эсма! Моя дорогая, бесценная, единственная, прекрасная Эсма! Позволь преподнести тебе подарок.

И положил на ковер жемчужное ожерелье, точно такое, какое Тарик подарил дочери много лет назад.

Цвет чудесных жемчужин напоминал цвет облаков и луны. Однако Эсма смотрела с растерянностью и испугом.

— Я его купил, — заверил Таир, — можешь не сомневаться. Купил для того, чтобы вернуть свой долг, а еще попросить тебя стать моей женой.

Ничто не могло доставить ей большей радости, чем эти слова. Молодая женщина опустила ресницы.

— Какой прекрасный подарок! — прошептала она, гладя жемчужины. Потом подняла глаза и просто ответила: — Я согласна, Таир.

Он вскочил, подхватил ее на руки и понес в спальню.

— Как я соскучился по тебе! По твоей постели… По твоей чистой, прохладной и мягкой постели!

Искусно накрашенное лицо Эсмы выглядело безупречным, как у богини, но глаза были человеческими, живыми. В них отражались неистовое ликование и неприкрытая любовная тоска.

В эту ночь они будто впервые открыли и познали друг друга. Губы Таира повторяли путь узоров на теле Эсмы. Волосы молодой женщины струились, как дождевой поток, и захлестывали его лицо. Ее чувства вспыхнули, словно россыпь звезд в полуночном небе. Дрожь безудержного желания пробирала все тело, и наслаждение растекалось по нему горячим медом.

Она понимала, что значит жить жизнью чужих людей, читая книги, но не ведала, что ее собственное существование может стать столь же увлекательным и прекрасным. Границы между иллюзией и реальностью, душой и телом стерлись, будто их никогда не было. Она словно вырвалась из потаенных глубин и воспарила над землей.

Таир обладал ею много раз, и всякий раз это происходило по-новому. Эсма отдала всю себя, растворилась в любви. Полная благодарности и счастья, она прошептала, нежась в его объятиях:

— Мой халиф!

— Да, — сказал Таир, — теперь я халиф.

Эсма звонко рассмеялась, уверенная в том, что его превратила в «халифа» ее любовь. Однако он имел в виду нечто другое.

— Ты не поверишь: я убил Юсуфа, и его люди избрали меня своим повелителем. Вдобавок Джабир, который тоже погиб, завещал мне править его людьми. Я объединю обе территории; весь Багдад, ночной Багдад, по которому мы некогда гуляли, будет принадлежать мне!

Сердце Эсмы тревожно забилось.

— Ты не рада? — спросил Таир, глядя ей в лицо.

— А как же наша свадьба? — невпопад произнесла молодая женщина.

Он облегченно вздохнул.

— Одно не мешает другому. У нас будет самая великолепная, веселая и шумная свадьба, которую видели подданные Юсуфа и Джабира, мои подданные!

Эсма свела вместе брови.

— Причем тут эти люди? Ты договорился с муллой?

— С муллой? Эсма… — Таир помедлил. — Зачем нам мулла? Такие, как я, не живут по законам общества. Если я объявлю своим людям, что ты моя жена, они станут преклоняться перед тобой!

— Я не хочу, чтобы передо мной преклонялись. Какая радость править несчастными, нищими, заблудшими?

— Я смогу им помочь. Я не буду таким, как Юсуф, — неловко произнес Таир.

— Чем ты им поможешь? Запретишь попрошайничать, совершать преступления? Накормишь голодных? Как ты можешь радоваться тому, что лишил человека жизни!

Таир вскочил. Его глаза метали молнии.

— Так это же был Юсуф! Тебе легко говорить, ты выросла в богатой семье, тебе не приходилось голодать, тебя не били, над тобой не издевались! Что ты, изнеженная, избалованная женщина, понимаешь в этом?!

— Нет, — прошептала Эсма, — у меня было не все. Самого главного я не получила и поныне. А твой сын? — добавила она. — Думаешь, он будет счастлив?

— Я сделаю его счастливым.

— У тебя странное представление о счастье.

— Ты не можешь понять, что означает для меня подняться на такую вершину! Для меня, с детства лишенного всего. Кем я смогу быть среди таких, как твой отец? Бедняком, изгоем, ишаком, вечно таскающим тяжести и смотрящим только под ноги?

Горечь, скопившаяся в сердце Таира, была готова выплеснуться, как вода из переполненной чаши, вспыхнуть, будто огонь пропитанного маслом факела. Однако страх потерять свою мечту, потерять тогда, когда, казалось, выиграны все битвы, преодолены все препятствия, пройдены все мосты, заставил его прошептать: