На что Хмуря только неторопливо повернул голову, мрачно зыркнув на незадачливого зеваку.

"Ой, так он живой, надо же! А так неподвижно сидел! К тому же он такой огромный, не думал, что настоящий. А можно потрогать?"

Хмуря повернулся к нему всем телом, будто случайно чиркнув лапой по деревянному столу.

От блестящих медью когтей отлетела пара искр.

"А впрочем, не стоит, прошу прощения за беспокойство…"

Незнакомец исчез так же быстро, как и появился. Словно его и не было. А Хмуря снова отвернулся, прикидываясь если не ветошью, то чучелом, набитым опилками.

Эйвин в это время продолжал объяснять мне, распереживавшейся не на шутку:

— Не получится запихнуть искру обратно, потому что, когда Ржавая вдова добывала её, магическим кинжалом она повредила внутри меня какие-то энергетические каналы. Я больше не могу хранить в себе искры. Вообще.

Я нахмурилась, задумавшись. Что-то тут не сходилось.

— А как же искра Жизни, которая есть в каждом человеке?

— Ты всё правильно понимаешь, — с немного грустной улыбкой кивнул парень.

Светлые пряди растрепались, и я впервые заметила, что ресницы Эйвина хоть и черные, но поблескивают оттенком спелой ржи, как и его волосы.

— Искры Жизни во мне тоже нет. Именно поэтому Ирмабелла была вынуждена привязать меня к дому. Она создала у меня в груди другую магическую структуру. Как у домового, духа, который человеком никогда не был. Поэтому вдали от дома я умираю. Во мне нет человеческой искры Жизни.

— Какой кошмар, — прошептала я, чувствуя, как меня начинает бить озноб.

Получается, на самом деле я понятия не имела, кем теперь являлся Эйвин. Мне хотелось спросить, что с ним будет после смерти, станет ли он стареть и можно ли его убить, как обычного человека. И хоть большая часть этой информации мне не была нужна совершенно (ведь убивать своего домового я не собиралась), все равно хотелось знать правду.

Однако в этот момент подмастерье начал говорить дальше:

— Сейчас главное не я, Мартелла. Раз уж разговор зашел про Глаз Огня, тебе срочно необходимо его найти. Такой сильный артефакт не должен попасть в чужие руки.

— Конечно, не должен, — согласно кивнула я. — Тем более мне совсем не хочется, чтобы у кого-то на шее болталось то, что когда-то было у тебя… ну ты понимаешь… в груди. Это вроде как… неправильно. Я думаю, что Глаз Огня должен носить ты.

— Нет, Мартелла! — вдруг взял меня за руку Эйвин и посмотрел прямо в глаза. — В артефакте есть Искра. Очень сильная. Я, признаться, и думать про нее забыл. Понятия не имел, что с ней сделала Ржавая вдова. Может, продала кому-то для инициации, а может, использовала как источник магии. Искры многое могут в зависимости от накопленной мощи. Моя… была очень мощной. В общем, раз такое дело, я думаю, ты должна попробовать использовать ее для своей инициации. Мы подождем, пока Ведьмономикон покажет тебе, что следующий шаг — огонь, и тогда попробуем…

— Он уже показал, Эйвин, — призналась тогда я, не в силах больше хранить это в себе. Да и к тому же тяжело было молчать, когда подмастерье выкладывал передо мной буквально всю свою душу. Всю историю жизни.

Мысль о том, что мне нужно сгореть, чтобы пройти следующий этап, буквально высасывала все силы. И, признаться, тот факт, что внезапно появился шанс обмануть Ведьмономикон, заполучив Искру иным способом, заставлял меня испытывать нервное воодушевление.

И стыд. Стыд, что нужно забрать то, что принадлежало Эйвину…

От этой мысли было так плохо, что я даже не хотела озвучивать ее вслух.

Тем временем рон Льемон принес блюдо с отборным зерном и, поставив перед Хмурей, удалился. Ворон даже не взглянул на него, однако почему-то начал очень внимательно глядеть на Эйвина…

Подмастерью, кажется, стало неловко, потому что он нарочито отвернулся от птицы, сев за столом вполоборота ко мне.

— В общем, я думаю, ты должна воспользоваться Искрой, которая хранится в Глазе Огня, — продолжал он. — Это самый безопасный способ пройти этап.

И тут, наконец, раздался хриплый голос фамильяра:

— Самый безопасный, говоришь? — вроде бы спокойно спросил он, но так, словно прорычал. — А ты не думал о том, что чем сильнее Искра, тем сложнее человеку ее принять? — продолжал наращивать громкость его голос. — Что Искра, хранящаяся в Глазе Огня, настолько мощная, что если магические каналы Мартеллы для нее не приспособлены, то они просто сгорят? И придется тогда привязывать ее к дому, как тебя, чтобы сохранить жизнь! Станут в бывшей избушке Ржавой вдовы жить уже два тупоголовых домовых и ни одной умной колдуньи. Правда, умных колдуний там и сейчас нет, но вопрос не в этом. Как ты думаешь, мечтала ли когда-нибудь наша недоведьма стать домовым? Или не мечтала? А, Мартелла? Может, ответишь?

С этими словами он посмотрел на меня, и его зеленые глаза ядовито блеснули.

Вопрос зазвенел в воздухе, как оборванная струна домбры.

Я перевела взгляд на Эйвина и поняла, что ворон не лжет. Лицо подмастерья потемнело.

— Да, действительно, я просто подумал, что… — начал негромко говорить он.

— Что мозги у тебя выгорели вместе с магическими каналами, — оборвал его Хмуря.

— И что же ты предлагаешь? — вскинулся парень, явно начиная терять терпение.

Его можно было понять. Хмуря кого угодно из себя выведет. Даже я уже была на взводе, хотя за весь разговор ворон едва-едва подал голос.

Из нас всех только Лягурмелла, кажется, была довольна. Плавала в банке и ловила червяков, поблескивая колдовскими желтыми глазенками.

— Сперва нужно узнать, что предложил Мартелле Ведьмономикон, — прокаркал фамильяр, переводя тяжёлый взгляд на меня.

Я вздрогнула и опустила голову.

Слова, начертанные в книге, стояли перед глазами так, словно это я их и писала:

Рыжая ведьма, черная бровь,

В жизни твоей будет править любовь,

Чтоб Искру добыть, скорей подготовь

Кладбище, хворост, отраву и кровь.

В ночь, когда тьма станет светлою вновь,

В погребальном костре час-другой позлословь…”

— Просто, как ножом пырнуть, — мрачно выплюнул Хмуря, отворачиваясь к окну. — Ты был прав, дармоед. Твоя Искра — ее единственный шанс.

Возможно, мне показалось, но создалось впечатление, что эта новость ворона ни капли не обрадовала. Напротив — даже рассердила, хотя куда уж больше?..

Я резко выдохнула.

— Ты уверен? — тем временем спросил Эйвин, сдвинув брови. — А что значат слова про тьму?

Ворон бросил на него снисходительный взгляд, но все же ответил:

— Ведьмономикон всегда подбирает удачное время. Он никогда не заставляет колдуна ждать просто так и ищет для инициации наиболее удачный день из ближайших. “Тьма станет светлою вновь” через две недели, в последний день месяца Костлявых рек. Это летнее солнцестояние.