громадную державу, скрепленную силой его победоносного оружия, бросился на собственный меч? Не вонзив его предварительно как можно глубже в гуннскую или аланскую грудь? Что Германарих, мужественно противостоявший гуннам и аланам, вдруг ни с того ни с сего прекратил им сопротивляться, внезапно вняв молве о связанных с их нашествием «ужасных бедствиях»? Хотя он, уже вступивший в вооруженную борьбу с гуннами и гуннскими союзниками, никак не мог об этих приносимых ими бедствиях не слышать?! Известие о самоубийстве Германариха стало наиболее убедительным и широко известным свидетельством страха перед гуннами и ужасающего воздействия молвы о гуннском массовом терроре на всех современников. Но именно поэтому ему отказывались верить соплеменники самоубийцы, как и прочие германцы. Для готов смерть их величайшего царя должна была иметь иные причины.

Объяснения народными массами исторических событий, не подкрепленные надежными и убедительными доказательствами, историки называют легендами или сказаниями. Легенды и сказания так, сказать, «заполняют бреши». Ликвидируют «белые пятна истории». Удовлетворяют определенные потребности коллективной памяти народа. Но, чтобы выполнять эту задачу, они не должны быть выдуманными от начала и до конца, Не должны быть полностью и заведомо вымышленными. В отличие от сказок. То, что призвано выполнять указанную задачу, должно звучать достоверно. И соответствовать хотя бы некоторым известным фактам.

Поэтому-то создание легенды вокруг столь выдающейся фигуры эпохи Великого переселения народов, как царь остготов Германарих (не только слывший, но и бывший, несомненно, не только грозным полководцем, наводящим страх на внешних врагов, но и свирепым тираном для своих подданных), имеет выдающееся значение со всех точек зрения. В т. ч. и с точки зрения изучения отношения к гуннам народов, пострадавших от гуннского нашествия. О не описанной подробно пером историка фазе гуннского нашествия (поскольку эта фаза пришлась на время до начала вторжения гуннов в земли римлян, где имелись историки, способные это вторжение гуннских «кентавров» подробно описать) — первом вооруженном столкновении гуннов с готами — у нас имеются лишь предельно лаконичные сообщения античных авторов. А вот в германском героическом эпосе память об этом важнейшем событии IV в., напротив, сохранились. Рассмотрим свод героических сказаний о Германарихе (напомним, что у Иордана в «Гетике» он именуется буквально «Герменериг»; в древнейшем из германских эпосов — англосаксонском эпосе «Ведсид» — «Эорманрик»; в древнейшей эддической песни «Речи Хамдира» — Ёрмунрекк(р)»; в древнеанглийском эпосе «Беовульф» — «Эрменрек», в действительности же его имя произносилось по-готски скорее всего как «Аирменереикс»), дошедший до нас лишь в позднейших переложениях, а также его нордическую (северогерманскую, скандинавскую, исландскую) редакцию. Согласно им, при дворе Германариха жила красавица по имени Сунильда (Свенильда, Свенельда, Сванхильда, Сванхильд, Свангильда, Шванхильда или Шванхильд, в разных сагах, песнях и других источниках — по-разному), происходившая из покоренного им рода (или народа) росомонов. Многочисленных спекуляций о происхождении этнонима и народа росомонов, попыток доказать родство росомонов с роксоланами (россо-аланами), русколанами (русо-аланами) или древними рус(с)ами-рос(с)сами, а рус(с)ов-рос(с) ов — со славянами мы здесь касаться не будем, ибо это увело бы нас слишком далеко в сторону от основной канвы нашего повествования. Хотя теоретически возможно все. Тем более, что на эту тему и без нас исписано множество страниц. Так, например, наш соотечественник, философ, герменевтик и историософ Леонид Александрович Гурченко, вообще не считает росомонов отдельным племенем или народом, утверждая в главе «Кто вдохнул варягам-руси имя Русь» своей книги «Вынуть дьявола из мелочей», со ссылкой на статью Ирины Владимировны Зиньковской «К вопросу о росомонах Иордана в свете древне-германской эпической традиции», опубликованной в 2008 г. в Воронеже в сборнике трудов, посвященных памяти Андрея Олеговича Амелькина «История общественного сознания»: «Росомоны, к примеру, на поверку оказались не названием этноса, а готским термином, обозначающим придворных Эрманариха. Rohsns = др. греч. ойкос, «двор» — «дом», семья, род»; «ойконрос» — «стерегущий дом, страж дома»; manna — «муж». Rohsomannos (росоманнос) — rosomoni (росомони) по-готски могло означать «люди двора», «дворские люди», т. е. «дворяне», «придворные». Но это так, к слову…

По Иордану, жившему через много столетий после Германариха и считающего росомонов «народом», «родом» или «племенем», супруг Свенильды, чье имя очень напоминает имя соратника (или соратников) русских князей Игоря-Ингоря-Ингвара Старого, Святослава и Ярополка — Свенельда (или Свенельдов), был чем-то вроде постоянного посланника этого (на)рода при дворе царя остготов. И покорно исполнял все его приказания. Германарих часто отсылал его с разными поручениями к росомонам. Ибо в отсутствие мужа красавица Свенильда оставалась без опеки при дворе остготского царя. И могла невозбранно посещать его опочивальню. Ведь Германарих обращался с женщинами не иначе, чем с покоренными им народами. Он был их повелителем, берущим все, что пожелает. Существуют даже такие редакции этого сказания и такие толкования истории о Свенильде, согласно которым властный сластолюбец Германарих не пощадил даже чести собственной дочери. Поскольку она была рождена ему не законной женой, а наложницей. Свенильда (имя которой истолковывается как «дева-лебедь», «лебедка», от «свен» — «лебедь»), отличалась не только красотой, но и умом. Или, если угодно, коварством и хитростью. Она пользовалась своей близостью к готскому владыке, чтобы, уединяясь с ним для плотских утех, выведывать у старца все, что ее интересовало. С учетом данного обстоятельства версия, что Германариху было в описываемое время сто лет — не говоря уже о ста десяти! — представляется крайне сомнительной. Дело ведь происходило накануне гуннского нашествия, которого остготский царь не пережил! Неужели он почти до самой своей гибели вел активную половую жизнь — в стодесяти- или даже столетнем возрасте? «Не то, что нынешнее племя! Богатыри — не вы!..» Как бы то ни было, Свенильда запоминала все, что ей удавалось подслушать из бесед царя со своими советниками. И использовала полученные столь хитроумным образом сведения на пользу своему (на)роду. На пользу росомонам. Задумавшим поднять, с ее помощью, восстание против Германариха. Однако восстание «вероломного племени» (по Иордану) росомонов было подавлено готами. Как и многие другие восстания, происходящие в обширном царстве Германариха. Готский царь, оскорбленный не только как властитель, но и как мужчина, измыслил для коварной, вероломной, обольстительной Свенильды страшную, позорную, мучительную казнь. Очевидно, ее измена ранила старца больнее, чем, скажем, измена какого-либо из подчиненных, будь он даже высокого ранга. Ведь росомонка отдавалась Германариху, как выяснилось, не по любви, а лишь с целью выспросить и обмануть его. Перед лицом всего двора красавицу раздели догола и привязали крепкими веревками к лукам седел четырех горячих жеребцов. Под ударами бичей кони разбежались на все четыре стороны. Разодрав злосчастную Свенильду, на глазах разгневанного Германариха и всех его придворных, на четыре части. Так что руки и ноги оторвались от ее