— "Мерседесы" ломаются только в одном случае, — рискованно наставил он Скачкова, — когда их взрывают.

— Типун тебе на язык, Вадик. Кого я должен встретить?

— Одного моего дальнего родственника, прилетает рейсом из Москвы. Поставь машину сразу у выхода с летного поля, он сам к тебе подойдет. И поторопись: у тебя час в запасе. Все понял?

Олег покосился на дежурного, что-то записывающего в журнал или прикидывающегося занятым: ни Олега, ни Диму Валеева в управе не любили — цепные псы, не больше. Хотя все до одного были повязаны круговой порукой.

— Ты сказал, чтобы мне дали машину?

— Да, возьми ключи у дежурного.

Олег положил трубку, молча протянул руку и дождался, когда капитан вложит в нее связку ключей.

Бензина, конечно, ноль, правильно угадал Скачков, включив зажигание. Залив полбака на ближайшей бензозаправке, он вырулил на шоссе и взял курс на аэропорт Сочи.

* * *

«Не про этого ли старика говорил Руслан?»

Олег готов был увидеть кого угодно, только не глубокого старика, который довольно бодрым шагом сближался с машиной отдела внутренних дел. Почему он связал разговоры о старике, который совместно с Русланом Хачировым и Борисом Левиным взял в оборот Араба с этим старцем, дальним родственником Полякова, толком объяснить себе не мог. Почувствовал это на чисто интуитивном уровне, так как последнее время все усилия как Полякова, так и Хачирова были сконцентрированы вокруг одного дела. Если на лице Хачирова порой можно было прочесть озабоченность, то Поляков казался преувеличенно самонадеянным.

Однако один Араб не мог ввести целую группу людей в подобное состояние, каким бы мобильным он ни был, скорее в стане Хачирова царило беспокойство по другому поводу: это, собственно, банковские документы, о которых Скачков только слышал, не имея понятия, какую именно ценность они собой представляют.

Да, Хачиров порой казался озабоченным. И только. А вот Поляков маскировал беспокойство за новыми приступами агрессии, которые пали на голову дочери Араба. Олег помнил недовольный голос Руслана, его глаза, полыхнувшие злобой, когда Поляков вошел в комнату девушки, не скрывая своих намерений. Оба — и Вадим, и Руслан — зависели друг от друга, потому дальше недружелюбных взглядов дело не дошло.

«Интересно, — размышлял Олег, — этот старикан — если это тот самый старик — знает о беспределе в доме Хачирова? Судя по всему, это он заправляет всей операцией, направленной против Араба. Даже не против него, — поправился в мыслях Олег, пожимая пожилому незнакомцу руку и распахивая заднюю дверцу „Волги“, — а против тех, кто хранит у себя банковскую документацию. А Араб... Араб просто попал в сети, расставленные Хачировым и компанией».

— Меня зовут Олегом. — Скачков повернул голову, усевшись за руль и включив зажигание. Он явно напрашивался на взаимность незнакомца. И еще он отчаянно вспоминал его имя, произнесенное несколько раз Русланом в присутствии Олега.

— Зовите меня Василием Ефимовичем, — отозвался старик.

Василий Ефимович...

Ну точно, чуть ли не радостно подумал Олег, выруливая на шоссе. «Вот тебе и дальний родственник!» — пронеслось в мыслях с интонацией: «Вот тебе и собачий хрен!»

Сегодня настроение Скачкова менялось несколько раз, зато вчера вечером оно оставалось неизменным, а началось все со скотского — другого слова не подыщешь — поведения Полякова, изнасиловавшего девушку. Вадим вел себя словно падальщик, мыл руки водкой, и все это могло повториться. Пусть с Арабом поступили бесчеловечно, но зачем же продолжать эту мерзость по отношению к девушке? И вот словно в продолжение темы Олегу полагалось перенести часть злобы на этого старика, виновника нынешнего положения дочери Радзянского.

Олег достаточно изучил натуру своего начальника, тот мог действовать согласно своей природе, мог беспричинно совершить очередную гнусность. И коли этот старик имеет на Полякова и Хачирова определенное влияние, то вряд ли обрадуется бесчинствам, творящимся в пенатах Вадима Полякова.

Скачкова так и подмывало рассказать Василию Ефимовичу все без утайки, хотя тот мог совершенно равнодушно отнестись к смелому заявлению. Олег не мог допустить мысли, что старика мало интересовали банковские бумаги (конечный результат всей операции, деньги, в конце концов), что для него главное — действо, идеально, точно просчитанная многоходовая комбинация, основанная на чувствах и психологии. Однако это было так; и Поляков — падальщик, по определению Олега и по своей сущности — и рядом не стоял с Василием Ефимовичем Шерстневым.

Поглядывая на старика в зеркало заднего обзора, Скачков видел лишь доброе спокойное лицо, испещренное глубокими морщинами, блеклые глаза, просящиеся на покой, уголки губ, оттянутые книзу, высокий лоб интеллектуала, который казался еще больше из-за поредевших на голове волос. Вряд ли, думал Олег, Василий Ефимович — пусть даже он человек жестокий — мог отдать Полякову распоряжение совсем уж сгноить девчонку. Неожиданно приплел сюда тот факт, что в советские времена разбираться на места выезжало московское начальство. Конечно, эта мысль лишняя, неуместная, и все же она волей-неволей вписывалась в ситуацию, сложившуюся в маленьком курортном городке.

И еще одна мысль, последняя перед серьезным разговором, который, как гнойный нарыв, зрел все больше, — цель. Цель практически достигнута: Араб, получив соответствующие гарантии, отправился выполнять задание. А эти обязательства нарушаются. Не по приказу же из Москвы! Чуть ироничное мысленное восклицание утонуло в звуке собственного голоса, ибо к этому времени Олег знал, как и с чего начать разговор.

— Василий Ефимович, — он поймал взгляд старика в зеркальце и снова сосредоточился на дороге, — вы к нам по делу или отдохнуть? Уж простите мне мой ЛЬВИНЫЙ интерес, — акцентировал он.

Только этим вопросом можно разговорить старика. Если его имя нежелательно было называть при посторонних, а Олег, обыкновенный опер, в этом деле был именно посторонним, то в этом случае Василий Ефимович сам проявит любопытство и захочет узнать об осведомленности Олега в делах, о которых тот помянул. При этом вся вина за болтовню ложится на Полякова и Руслана, а Олег как бы остается в стороне. Но это «как бы» потом может выйти для него боком. Сам он, как личность, должен мало интересовать старика, для него главное... Впрочем, что для него главное, он сам и скажет. А пока молчит, глядя то в спину водителя, то на дорогу.

— Останови-ка машину, сынок, — попросил пассажир.

— Вам поближе к кустам, Василий Ефимович, или все равно?

Олег поймал себя на мысли, что разговаривает с москвичом, как со своим начальником — видно, это у него в крови, даже с Людмилой позволяет себе пренебрежительный тон. Но не прощает его другим. Тот дежурный капитан в управлении не просто так посылал на Олега ненавидящие взгляды. Однажды он допустил промашку и в присутствии Скачкова назвал следователя Грязнову Грязнулей. Либо решил проявить себя смекалистым парнем, дав ей кличку, либо забыл, что когда-то она была замужем за Олегом и они время от времени продолжают встречаться.