После сытного ужина Браука уговорили (без особых, впрочем, усилий) рассказать о том, что он пережил после той ночи, когда его похитили из родного хутора несколько лет назад. Пока имплантированный переводчик перелагал на английский язык воспоминания друга, Уокер вспомнил последний проведенный на Земле вечер, когда его похитили эти вооруженные присосками твари с грубой кожей и остроконечными головами, называемые виленджи. Если не считать силы оказанного сопротивления, истории похищения его, Браука, да и всех остальных были удивительно похожи, несмотря на то что Уокера похитили при свете одной луны, а Браука — при свете трех, Джорджа вырвали из-под неоновой рекламы пива, а Скви схватили в темноте.

Слышавшие эту сагу бесчисленное множество раз гости были в конце концов освобождены от необходимости слушать ее до конца.

Несмотря на то что все эти туукали были членами одной семьи, у каждого из них было свое собственное, отдельное жилище. Даже супруги никогда не жили вместе под одной крышей.

— Ну наконец-то, — сказала Скви, познакомившись с условиями жизни туукали, — я увидела признаки настоящей цивилизации.

Гостей поселили в доме одного из родственников, который в данный момент был в отъезде. Так как огромное предназначенное для сна углубление в полу живо напомнило Джорджу яму, в которой он когда-то едва не утонул в грязи, гости решили спать на охапках самостоятельно сплетающегося материала, которым связывали собранную трехметровую фиолетовую спаржу. Этот светло-синий материал отличался титановой прочностью и одновременно шелковистой мягкостью. Взбивая постель, Уокер понял, что надо меньше брыкаться и ворочаться во сне, чтобы не задушить себя прочными тугими волокнами.

Возможно, он проснулся от необычной мягкости, или, быть может, его разбудил какой-то шум. Протерев глаза и поморгав, Уокер увидел в тусклом исходившем от пола свете, что Скви и Джордж крепко спят. Но он был уверен, что слышал какой-то звук.

Звук послышался снова. Поднявшись, Уокер стряхнул с себя прилипшие к коже волокна и подошел к противоположной стене огромной спальни. Стоило ему приблизиться к стене, из-за которой он, как ему показалось, услышал шум, как сработали датчики, уловившие его присутствие, и стена неожиданно стала прозрачной. Эффект поразил полусонного Уокера, и он даже нервно отпрянул назад. Потом он осторожно вернулся на прежнее место и опасливо вытянул вперед руки. Ладони его уперлись в твердую поверхность, из чего Маркус заключил, что стена осталась на месте. «Интересно, — подумал он, — снаружи меня тоже хорошо видно?»

Спальня находилась в верхнем этаже дома, где их поселили. Сквозь прозрачную стену Уокер мог теперь любоваться сверху бескрайней ночной равниной. Семейные дома образовывали гигантский круг. Внутри этого круга находились места семейных торжеств, мастерские и столовые, а снаружи открывался вид на угодья семьи.

На небе светили все три луны, поэтому было довольно светло. Свет был, конечно, неяркий и призрачный, но окрестность была видна очень неплохо. Один ущербный месяц был значительно больше земного естественного спутника, а две других луны были, наоборот, гораздо меньше. Луны с трех сторон отбрасывали сверхъестественный инопланетный свет на пасторальный ночной пейзаж. Вся равнина до самого ровного горизонта была покрыта высокими фиолетовыми растениями, которые он впервые увидел по прибытии на станцию, откуда их забрала семья Браука.

Опустив взгляд и осмотрев внутреннюю сторону внешней, ставшей прозрачной стены здания, Уокер обнаружил источник неяркого синего света, расположенный чуть выше уровня глаз (его глаз, подумалось ему). Очарованный этим устойчивым свечением, уверенный, что ему не грозит никакая опасность в спальне, он потянулся пальцами к источнику света. Быстро оглянувшись, он убедился, что Джордж и Скви продолжают спокойно спать. Джордж зарылся в шелковое покрывало, мягкое, но не такое объемное, как ложе Уокера. Скви устроилась на синтетической губке, напоминавшей ей о родной планете.

Как только палец Уокера коснулся синего свечения, человек почувствовал, как его тело начал обдувать прохладный ветерок. Через возникшее в стене отверстие, способное пропустить туукали, Уокер вышел на небольшой круглый балкон, сообщавшийся со спальней. Балкон стал прозрачным тотчас, как только Уокер ступил на него. Но одновременно стена за спиной и пол под ногами утратили прозрачность. Оглянувшись, Уокер не смог разглядеть, что делается в спальне. Было видно только голубоватое свечение активатора, дверной ручки, или как еще можно было назвать это приспособление, которое позволяло вышедшему на балкон вернуться назад в дом.

Луны заливали равнину волшебным неярким красноватым светом, и это зрелище поначалу целиком завладело вниманием Уокера, но его вдруг отвлекло какое-то резкое движение справа. Подойдя к филигранному ограждению, оказавшемуся, на его счастье, достаточно низким, Уокер с трепетом присмотрелся к ночной деятельности, звук которой поднял его с постели. Несколько потоков плотно упакованных в связки фиолетовых стеблей стекались к большому серовато-коричневому зданию, стоявшему довольно далеко в поле, и поэтому звук, доносившийся оттуда, был едва слышным. Но даже на таком расстоянии, в сумрачном лунном свете Уокер видел, что в каждой упаковке было по несколько сотен стеблей. Связанные пучки двигались к зданию сами, соблюдая равные интервалы. Туукали, сидевшие в похожих на ковши экипажах, сновали между связками. Это единственное, что было понятно Уокеру. Но какой невидимый механизм заставлял двигаться связки скошенных растений?

Внезапно один из экипажей развернулся и полетел в его сторону. Машина и управлявший ею туукали быстро увеличивались в размерах. Отсутствие одежды нисколько не беспокоило Уокера, если не считать того, что ночь была все же довольно прохладной. Любой интерес инопланетян к его обнаженному телу мог быть лишь чисто академическим. И если уж на то пошло, то сами туукали, в отличие от нийувов и сессриматов, обходились без одежды.

Уокер решил вернуться в спальню или разбудить Джорджа. Не нарушил ли он, сам того не желая, какую-нибудь тайную церемонию? Но, как гость, он решил, что имеет право на толику невежества. Кроме того, его все равно уже заметили.

Потом он узнал фигуру, летевшую к нему на черпаловидном экипаже, и сразу успокоился. Это был Браук. Испуская ровный и довольно сильный гул, машина пролетела рядом с крыльцом и остановилась. К Уокеру протянулись длинные глазные стебли.

— По моим наблюдениям, — сказал Браук, — ночь для человека означает сон. — Он протянул к Уокеру пару своих массивных щупальцев. — Но ты не спишь и стоишь на балконе. Это противоречит твоему жизненному циклу. Что-нибудь случилось?

— Нет, ничего не случилось. — Подойдя к ажурному ограждению, он поднял руку в направлении непонятного здания. — Я услышал шум и встал, чтобы посмотреть, что происходит.

Коснувшись панели управления, Браук немного развернул свою машину, и Уокер смог заглянуть внутрь необычного экипажа. Он был прост и лишен украшений. На гладкой, цвета слоновой кости поверхности не было ни выступов, ни каких-либо приспособлений. Даже в вогнутом углублении, где сидел Браук, не было ничего лишнего — только органы управления. Видимо, это местный эквивалент велосипеда, мотоцикла или вездехода, подумал Уокер. Какой-то рабочий транспорт.