— Венона Сариана Амнези — наследница Счастливого Короля, старшая и единственная дочь и прекраснейшая девушка под луной. Впрочем, так всегда говорят. Меня смущает то, что про Счастливого Короля давненько идет гаденький слушок, будто он повредился в уме. Что живет он в стеклянном дворце и поклоняется красоте как идолу. Венона Сариана получила воспитание, которое мы можем счесть по меньшей мере странным. Боюсь, из нее вряд ли получится идеальная королева, особенно в нашем мире, где все творится in nomine Pietras[1] . — Сэр Эверард обмахнулся небрежным религиозным жестом.

— Вместо «Измены» — «Забвение»? Вот здорово, — потянувшись, буркнул Рэндалл. Глаза слипались нестерпимо, и вся эта процедура становилась невыносимо скучной. — По крайней мере я вижу здесь присутствие здравого смысла. Я не могу думать одновременно о двух разных вещах. Мне все равно, как она выглядит, если она сама более или менее ничего, способна рожать и не станет двурушничать в пользу Брогау. Есть вещи, которые я целиком и полностью могу передоверить вам. Засылайте свадебное посольство. Пусть будет «Забвение».

— Мы, конечно, нагрянули чуточку раньше, но не настолько же, чтобы не застать никаких признаков того, что нас Ждали, что к нашей встрече готовились… вообще никаких признаков! Господин Баккара перестает мне нравиться.

Черноволосая обладательница длинного носа, которым она еще минуту назад раздвигала розовые занавески с рюшами втянула голову обратно в окно раззолоченного рыдвана и обернулась к своей спутнице, чьи изящные черты таяли в полумраке. Не сказать, чтобы это было ее изначальной целью; просто она инстинктивно размещалась в самом прохладном уголке повозки, спасаясь от иссушающего зноя полуденной Триссамаре. А ведь была еще только весна.

— Основные владения Баккара ведь севернее? — жалобно спросила она.

— До них еще добраться надо, — безжалостно откликнулась ее энергичная подруга. — И не только вам, свет моих очей, но и ему самому.

— Кариатиди, я волнуюсь, — сказала девушка из полумрака. — Сердце у меня выскакивает из груди. Вели помедленнее везти. Погоди, — торопливо добавила она, видя, что ее спутница вновь высунулась из окна чуть ли не по пояс, чтобы дать указания кучеру кареты и всему груженому каравану, влекущемуся следом за каретой вверх по спиральным улочкам, прямо к подножию царящего над городом палаццо Камбри. — Как ты думаешь, кто нравится ему больше: блондинки или брюнетки?

— Я скажу, как только увижу его воочию, — решительно отозвалась дама-компаньонка. — А пока не мучьте себя сомнениями, моя госпожа. В тот миг, когда вы предстанете перед его взором, он превратится в раба вашей красоты, в слугу ваших желаний. Я утверждаю это как профессионал. Однако, — буркнула она себе под нос, — я не вижу ни флагов, развевающихся на триумфальных арках, воздвигнутых в честь нашего въезда, ни, если уж на то пошло, самих триумфальных арок. Миловидные детишки не бегут усыпать нас лепестками роз, и на всем протяжении этой проклятой дороги, от самой границы я не видела ни одного герольда. Не говоря уж о почетном эскорте, каковой обязан сопровождать государственную невесту от самого убежа. Страшно помыслить, каким опасностям мы могли подогнуться на протяжении этого долгого пути. В стране, где сплошь да рядом узурпируют власть и отбирают ее обратно, на порогах может приключиться все, что угодно, начиная от простого разбоя, крестьянского восстания, баронского мятежа и, в конце концов, прямых и недвусмысленных военных действий.

— Но ведь не приключилось? — простонала измученная жарой Венона Сариана.

— О том позаботился Бог, но отнюдь не счастливый жених — отрезала неумолимая Кариатиди. — Его извиняет лишь то, что он женится в первый раз.

— Он вырос вне стен родного дома, Кариатиди, наверное, у него просто не было возможности освоить все тонкости куртуазного ритуала.

— Придется мне его просветить. Вы не можете впредь терпеть подобное неуважение. Вы оказали великую честь человеку, чье происхождение сомнительно, а статус — двусмыслен.

— Кариатиди, — ответила ее собеседница, — стыдись. Я, Венона Сариана, старшая принцесса из рода Амнези, по собственной воле решила отдать этому мужчине свою руку… и сердце, — добавила она, секунду подумав. — Что может весомее подтвердить его статус? Я не хочу больше слышать этих гаденьких измышлений.

— Вы — королева, — склонив голову, смиренно произнесла Кариатиди и, судя по видимости, действительно устыдилась. — Никто не усомнится в вашем слове.

— Я ему верю, — спустя некоторое время сказала Венона Сариана. — Юный принц, израненный несправедливостью, лишенный буквально всего, живущий с обидой в сердце. Из всех претендентов Рэндалл Баккара был самым романтичным…

— И самым красивым, — — медово-сахарно мурлыкнула Кариатиди. — Говорят, он чудо как хорош собой. Но так всегда говорят. А поскольку вашему уважаемому папочке было все равно…

— Ему не все равно, — пылко возразила Венона Сариана. — Но отец Всегда сделает, как я скажу.

— Как, в сущности, любой нормальный мужчина, над кем вы изволите испытывать свою власть. Успокойтесь, сокровище мое, иначе у вас прервется дыхание и он может подумать, будто вы заикаетесь.

Между тем караван достиг ворот палаццо, имевшего сегодня какой-то уж слишком необитаемый вид, кучер спустился наземь и долго бил освинцованной рукояткой кнута в запертые ворота. Когда ему наконец отворили окошечко в калитке, он прокричал туда полное имя своей госпожи и вернулся назад с удрученным видом.

— Говорит, король в военном лагере и милорд Камбри с ним, а нас они раньше чем через неделю и ждать не ждали. Никаких распоряжений на наш счет у него нет, и вообще персонал весь в отпусках.

Обращался он к Кариатиди, потому что по опыту знал, кто здесь является источником решительных действий, а также потому, что беспокоить по суетным делам принцессу было не принято.

Кариатиди вышла на булыжную мостовую, обжегшую ее ступни жаром даже сквозь подошвы туфель. Огляделась так, словно готовилась брать палаццо Камбри штурмом. Слуги, кажется, готовы были ей подчиняться и в этом деле, и в любом другом, каковое ей угодно будет затеять. Потом, решив, видимо, на первый раз сменить гнев на милость и пощадить палаццо, хотя, возможно, временно, она махнула рукой вниз:

— Возвращаемся. Будем спрашивать у прохожих и искать этот их трижды клятый лагерь. Провались эта война, тьфу! В самом деле, не жариться же дни и ночи напролет в ожидании, пока нам соблаговолят распахнуть двери.

Караван с трудом, лязганьем, ржанием и скрипом развернулся на узеньких улочках Триссамаре и потянулся вниз замкового холма. Вокруг зеленели поля, к путникам клонились цветущие ветви, и Кариатиди поджимала губы, изо всех сил стараясь выбросить из головы поговорку, сулящую пожизненную маету тем, кто женится в мае.

Им пришлось еще пережить сумасшедший галоп, в который разгневанная Кариатиди перевела караван и который, честное слово, в седле переносить куда как проще, чем в карете с деревянными колесами, будь она сколь угодно тщательно выложена вышитыми цветным шелком подушечками. Следом за каретой вниз по извилистым улочкам сломя голову неслись, громыхая на булыжнике, повозки, телеги и фургоны, груженные сундуками, узлами и ящичками, содержавшими в себе платья, парики, зеркала и фарфоровую посуду — словом, все то, без чего Венона Сариана не смогла бы обходиться, выходя замуж в эту варварскую страну. Ничто на свете не могло остановить Кариатиди.