Из больницы я вернулся домой в четыре утра. Сначала хотел часок поспать, однако передумал: обязательно просплю. Не стоит вступать в новую должность с опозданием. Поэтому я сходил в душ, побрился и немного посидел в Интернете, почитал последние новости о конкурентах «Триона» на News.com и Slashdot. Ближе к выходу надел тонкий черный свитер (максимально близкий к фирменным водолазкам Джока Годдарда), брюки хаки и коричневый пиджак в «куриную лапку» — один из немногих «неформальных» нарядов, подобранных для меня экзотической помощницей Уайатта. Теперь я был похож на настоящего члена годдардозской «могучей кучки». Потом позвонил вниз и попросил подогнать «порше».

Швейцар, который дежурил рано утром и вечером, когда я чаще всего приходил и уходил, был латиноамериканцем лет сорока пяти по имени Карлос Авила. У него оказался странный сдавленный голос, будто он проглотил острый предмет и тот застрял в горле. Он мне симпатизировал — думаю, оттого, что я не игнорировал его, как остальные жильцы.

— Что, работа до седьмого пота, Карлос? — спросил я, проходя мимо. Обычно он задавал мне этот вопрос, когда я поздним вечером возвращался домой, выжатый как лимон.

— Спустя рукава, мистер Кэссиди, — сказал он с ухмылкой и отвернулся к телевизору.

Я остановил машину в паре кварталов от кафетерия, который как раз открылся, и заказал тройной гранд-латте. Пока жертва пирсинга и будущий король гранжа нагревал полчашки двухпроцентного молока, я взял почитать «Уолл-стрит джорнал», и мой желудок сжался.

На первой странице была статья о «Трионе». Точнее, о «Тревогах „Триона“». С нечетким снимком Годдарда, неправдоподобно веселого, даже неадекватного. Один из подзаголовков гласил: «Сочтены ли дни основателя „Триона“ Огастина Годдарда?» Мне пришлось прочитать это дважды: голова никак не включалась. Да когда уже гранж-бой справится со своей непосильной задачей?

Статью написал Уильям Балкли, штатный корреспондент «Джорнал». Он нападал на Годдарда едко, умно и был неплохо осведомлен. В статье говорилось, что цены на акции «Триона» падают, продукты устарели, компания («которую мы привыкли считать ведущим производителем потребительской электроники») катится под откос, а Джок Годдард хлопает ушами и потерял к своему детищу всякий интерес. Целый пассаж был посвящен «давней традиции», согласно которой основателей хай-тековских компаний смещали, когда компания достигала определенного размера. Журналист спрашивал: тот ли Годдард человек, чтобы управлять корпорацией после бурного роста, а не только во время него? Много было сказано о филантропии Годдарда, о его хобби — собирать и восстанавливать автомобили, о том, как он сам реставрировал шикарный «бьюик роудмастер» 1949 года выпуска. В конце автор резюмировал: Годдарда очень скоро спишут со счетов.

«Просто замечательно, — подумал я. — Если Годдарда заставят уйти, угадайте, чья голова покатится следом?»

Стоп! Я работаю не на Годдарда. Он мой объект, а настоящий хозяин — Ник Уайатт. Я так переволновался за все это время, что совсем потерял ориентацию.

Наконец гранж-бой вручил мне пластмассовую чашку с кофе. Я всыпал два пакетика сахара, сделал большой глоток и чуть не ошпарился. Решил подождать, накрыл чашку крышкой и сел за стол, чтобы дочитать статью. Журналист, похоже, имел в «Трионе» осведомителей. Кто-то под Годдарда копает.

По дороге на работу я поставил было Ани Ди Франко — купил компакт специально, чтобы побольше узнать об Алане, ко через десять минут выключил. Полный отстой. Некоторые композиции — вообще сплошная болтовня. Уж лучше тогда «Джэй-Зед» или Эминем. Нет, благодарю покорно.

Я вспомнил о статье из «Джорнал» и решил заготовить ответ на случай, если кто-то спросит. Сказать, что это деза, которую запустили гадкие конкуренты? Или что автор упустил из виду реальные факты? (Интересно, какие?) Или что он поднял вопросы, которые требуют обсуждения? Пожалуй, выберу последний вариант. Не важно, насколько обвинения справедливы: главное, как ним отнесутся акционеры. «Уолл-стрит джорнал» читают практически все, и реагировать на статью надо по-любому.

Хотелось бы знать, что это за враги? И правда ли у Годдарда проблемы, и я сел на тонущий корабль? Точнее, не посадил ли меня на тонущий корабль Ник Уайатт? Я усмехнулся: конечно, Годдард потерял нюх. Ведь он взял на работу меня!

Я поднес ко рту кофе, но оказалось, что крышка закрыта неплотно, и теплая бурая жидкость выплеснулась на колени. Теперь брюки выглядели так, словно у меня была авария. Очень кстати, в первый-то день.

Я и не знал, что это только цветочки.

По пути из уборной, где я долго вытирал пролитый кофе, но ничего не мог сделать с мокрыми и помятыми брюками, я прошел мимо маленького газетного киоска в вестибюле крыла "А". Там продавались районные газеты, «Ю-Эс-Эй тудэй», «Нью-Йорк таймс», «Файнэншл таймс» на розоватой бумаге и «Уолл-стрит джорнал». Обычно внушительная стопка последних изрядно уменьшилась, хотя было только семь утра. Очевидно, статью уже читал весь «Трион». В каждом почтовом ящике наверняка висели электронные копии с сайта.

Я поздоровался с «секретарем приемной» и поехал на седьмой этаж.

Главный администратор Годдарда, Фло, заранее сообщила, где мой новый офис. Да, именно офис, а не кубик: такого же размера, как у Джока Годдарда (и, если уж на то пошло, у Норы и Тома Лундгрена). Я прошел по коридору мимо офиса Годдарда, где еще было темно, как и на всем этаже. Почти на всем.

Перед моим офисом за столом сидела моя «ассистент-администратор», Джослин Чанг, американка китайского происхождения, в безупречном синем костюме. На вид ей было лет сорок. У Джослин были идеально выгнутые брови, короткие черные волосы и крошечные губы бантиком, покрытые блестящей персиковой помадой. Она с высокомерным видом наклеивала ярлычки на сортировщик писем. Увидев меня, Чанг поджала губы и протянула руку:

— Вы, должно быть, мистер Кэссиди.

— Адам, — сказал я. Стоп, не испортил ли я этим все дело? С другой стороны, держать официальную дистанцию было бы совсем глупо. Во-первых, даже генерального директора все называли Джоком. Во-вторых, я годился Джослин в сыновья.

— Я Джослин, — ответила она с неожиданным бостонским акцентом. — Рада познакомиться.

— Я тоже. Фло говорит, вы здесь целую вечность. Это замечательно. — Прокол. Женщинам такое не говорят.

— Пятнадцать лет, — настороженно произнесла Джослин. — Последние три года я работала с Майклом Гилмором, вашим предшественником. Пару недель назад его перевели, и я ждала назначения.

— Пятнадцать лет! Прекрасно! Мне очень понадобится ваша помощь.

Она кивнула, не улыбаясь, и вдруг заметила у меня под мышкой «Джорнал».

— Вы же не станете говорить об этом мистеру Годдарду?

— Вообще-то я хотел, чтобы вы вставили статью в рамку. Подарим ему, пусть повесит у себя в офисе.

Джослин долго с ужасом на меня смотрела и наконец нерешительно улыбнулась.