После этого похода мордовская земля надолго запустошила.

Нижегородцы потихоньку возвращались в покинутый город. Застучали топоры, все больше дымов от печных труб столбами поднялись к небу.

С приходом тепла продолжили строительство стен кремля, поставили княжеский терем и церковь Михаила Архангела.

В обновленный терем приехала из Суздаля княгиня Анна: в горницы вернулся уют и домашнее тепло.

По первой воде из Ошела пришел большой купеческий пабус. Каково же было удивление княжеской четы, когда на нижегородскую пристань сошли воевода Данила Петрович, которого считали погибшим, и княгиня ошельская Ростислава. Погостив седмицу, пабус продолжил плавание. Как ни убеждал Дмитрий Константинович остаться воеводу в Нижнем, тот был неумолим. «Стар стал, — оправдывал он свой отказ. — Тебе, князь, воеводы нужны помоложе, поретивее, чтобы искры в глазах! С такими-то не токмо город отстоишь, а и сам на ворога походом пойдешь! А мне пора на покой. Дома-то поболе десятка лет не был».

Княгиня Анна отговаривала от долгого пути Ростиславу, но и та оказалась несговорчивой. Перед самым отплытием Ростислава призналась, что не только по батюшке соскучилась, но хочет приложиться к мощам преподобной чудотворицы Евфросиньи Суздальской, просить ее даровать ей дите. Княгиня Анна тут же забыла свои обиды и провожала Ростиславу напутствием: не только Евфросинью, но Господа Бога просить. Он всемогущ, Он поможет.

Долго стояли Дмитрий и Анна на пристани, глядя на удаляющийся парус: как-то неуютно, тоскливо было на душе, и князь предложил:

— А не сходить ли нам в Гордец на смотрины. У сыновца доченька родилась. Погостим. Я еще брата толком не отблагодарил за поход на мордву…

— Я не против, — прижалась теснее к плечу мужа Анна.

Еще не успели нагоститься вдосталь в Городце, а из Нижнего прискакал гонец с вестью: под городом стоит татарское войско. Взяв городецкую дружину, великий князь поспешил к стольному городу. Увиденное потрясло: две тысячи нукеров кружили под городом. Сил для того, чтобы воспротивиться татарам, не было, и князь, оставив полк на волжском берегу, в окружении десятка гридей направился к стоявшему на возвышении белому шатру с лисьим хвостом на вершии.

Татарский князь, посланный Мамаем в русские земли, пребывал в благодушном настроении. Без каких бы то ни было трудностей он привел две тысячи воинов под Нижний Новгород. Одно его несколько настораживало: на городских стенах не было воинов, да кое-где и стен-то не было. Но тем легче будет овладеть им. А по рассказам купцов, Нижний — город торговый и богатый.

Когда Дмитрия Константиновича привели в шатер, князь завершал трапезу. Указав место нижегородскому князю, он спросил через толмача:

— С чем пожаловал?

Дмитрий Константинович, смирив гордыню, поклонился поясно и со слезливой дрожью в голосе произнес:

— Великий и непобедимый, прошу тебя и слезно умоляю: не входи в город и не разрушай его. Еще не прошло и года, как пожег и оголил Нижний хан Арапша. Его нукеры вывезли все, оставив только черные от пожаров остовы. Я отдам тебе все, что имею. Не трогай города.

Не поверил татарин Дмитрию Константиновичу. Подумал, что обманывает его русский князь.

— Откуп мне не нужен. Я и так возьму больше. Уходи, князь. Твоей крови мне не нужно, а вот твой город мне нужен.

Во второй раз враг входил в опустевший город. Брать было нечего. Жители успели уйти и унести самое ценное. Озлобленные неудачей, татары подожгли то, что могло гореть, и ушли, бросая злобные взгляды в сторону городецкого полка, укрывшегося в приречном мелколесье.

Разграбив ближайшие поселения и разорив Березовое поле, татары ушли в степи Придонья.

1

Беклярибек Мамай не был доволен походом на княжество Нижегородское. Добыча была мала, полон невелик, а недовольных походом много. Дав отдохнуть воинам, ходившим на Нижний, добавив еще две тысячи нукеров и поставив над тремя с половиной тысячами более опытного и удачливого князя Бегича, Мамай указал цель: княжество московского князя Дмитрия.

Давая последние наставления, Мамай предупредил:

— Идти изгоном, городов на копье не брать, обходить стороной, а будет на то воля Всевышнего, города жечь!

О том, что татары опять ступили на русские земли, великий князь Дмитрий московский узнал сразу же, как только войско князя Бегича перешло границу Рязанского княжества. По тому, что татары не пошли к Рязани, князь понял, что целью похода являются земли Владимирского княжества, и спешно приступил к сбору рати. Чтобы собрать большую силу и ждать союзных князей с полками, не было времени, и Дмитрий Иванович выступил против татар с московскими полками. Позже к нему присоединился князь Даниил пронский со своим полком.

Московский князь знал из донесений дальних дозоров силы врага и потому двигался спешно, поставив своей целью не допустить князя Бегича до своих земель.

9 августа московские полки вышли к реке Воже — тихой, местами обмелевшей, заросшей камышом.

«Ждать татар будем здесь!» — решил князь, а на предложение Даниила пронского перейти реку и встретить врага на подходе резко ответил:

— Мы пришли побеждать ворога, и потому пусть река будет ему помехой бежать от нашей рати!

11 августа, как и предполагал князь Дмитрий, татары подошли к самому узкому и мелкому участку реки. Увидев построенные недалеко от берега московские полки, остановились. И только убедившись, что проблем с переправой через реку у них не будет, поспешили на левый берег Вожи. Не дожидаясь последних, татары устремились на русские рати, пытаясь с ходу сломить и разметать русских воинов по простирающейся до самого леса прибрежной луговине. Дмитрий как будто ждал этого. Он подал знак и стоявшие справа от головного полка, который возглавил Дмитрий Иванович, князь Даниил пронский с конницей, а слева тоже с конным полком московский окольничий Тимофей, обтекая татарскую лаву, устремились к берегу Вожи.

Не зря пришли московские полки заранее. За два дня они выкопали до десятка ловчих ям, замаскировав их сверху зелеными ветками, а вынутую из ям землю перетаскали в ближайший подлесок. Луг перед центральным полком утыкали небольшими колышками, а каждый стоявший в первых рядах воин имел под ногами кол в четыре аршина длиной с заостренным и обожженным на костре концом. Когда татарская лава устремилась в середину пешего полка, ратники, положив копья и сулицы, подняли встреч татарам колья. Кони проваливались в ямы, ломали ноги от вбитых в землю колышков, вспарывали себе груди и животы… теряя всадников, сбрасывая их под копыта… Движение лавы застопорилось, а когда пешцы, выставив копья, двинулись вперед, всадники князя Бегича повернули коней вспять. Но было уже поздно: полки князя Даниила и стольника Никиты замкнули кольцо, пройти через которое удалось немногим. Их не преследовали, так как ночь опустилась на землю, скрыв беглецов, а утром преследовать не позволил туман. Только ближе к полудню московские полки, перейдя реку, направились в степь. Вскоре они наткнулись на обоз князя Бегича и захватили его. Идти дальше не было смысла, и великий князь Дмитрий Иванович приказал повернуть в родные пределы.