Девушка стояла в зале и протирала полки над телевизором. Схожесть с Катей была не такой сильной, но догадаться, что девушка приходится Катюше родственницей, было можно.

– Ну что ты встал? Давай, делай, что тебе надо. – Девушка оторвалась от протирания однажды только для того, чтобы сурово посмотреть на Егора.

Авдеев замер. Она знает, зачем он пришел, и не имеет ничего против? Да нет же! Она его с кем-то перепутала. Она, как будто тоже это поняла, замерла.

– Ты же ванну ремонтировать пришел?

Егору не хотелось ее разочаровывать, поэтому он кивнул.

– А мне тетя говорила, что ты завтра придешь.

Егор снова кивнул.

– Мы решили сегодня.

– Мы? Вы что, бригада?

– Да, сейчас еще двое подъедут. – Егор не любил ложь, но сейчас он был спокоен. Сейчас он не лгал, почти не лгал. Они решили сегодня, и они бригада. Все по-честному.

– И как долго вы здесь пробудете? – не унималась родственница.

– Утром уйдем.

– Ой!

Егор так и знал. Ему не могло везти постоянно.

– А как же я?

Авдеев не понял вопроса, и это отразилось на его лице.

– Я пока живу здесь, – пояснила девушка. – Пока приглядываю за квартирой.

Она говорила так, будто ее слова все объясняли, но Егор сомневался, что понимает ее. Авдеев сомневался, что она сама понимает себя.

– Понимаешь?

Нет, черт возьми, он не понимал!

– Слушай, да. – Егор вдруг все понял. – Тебе бы переночевать где-нибудь.

– Не хотелось, но придется тогда у тетки.

Черт! Вот этого он боялся больше, чем если бы девица заартачилась и отказалась выезжать из квартиры. Через сколько минут мать Кати вызовет наряд полиции после того, как узнает, что у нее ночные строители? В любом случае им придется доигрывать в полиции.

– Слушай, – быстро сказал Егор. – А ты не хотела бы сходить куда-нибудь?

– Ну не знаю, музеи ночью вряд ли работают, – кокетливо произнесла девушка.

Но Егор понял, что направление он выбрал правильное – она любит музеи, особенно ночные.

– У меня есть друг, – сказал Егор и достал сотовый. – Знатный экскурсовод.

Авдеев набрал номер Смирнова, уже начиная привыкать к тому, что у него есть друзья, есть на кого положиться.

Они не разговаривали друг с другом всю дорогу до станции Красногвардейская. Каждый думал об одном и том же. Почти. Наташе не давала покоя мысль о собственном самочувствии. О тошноте, о боли в животе и о моментальном выздоровлении. Это никак не было связано с ее желанием. Или было? Копылова не загадывала ни блузок, ни детей. Она хотела просто быть все время с Лешей. Черт! А желание сбылось! Она заерзала на месте, что не осталось незамеченным.

– Ты замерзла? – Леша нажал кнопку, и стекло поползло вверх.

– Нет, – слишком поспешно ответила Наташа.

– Что тогда?

Ей хотелось рассказать ему. Рассказать ему все. И о желании, и о том, что он это чертово желание. Но именно то, что он является призом, который мертвец непременно заберет, и остановило ее.

– Снова что-то дурно, – сказала она.

– Мне остановиться?

– Нет, просто открой окошко.

Леша открыл, Наташа отвернулась и снова погрузилась в свои мысли. Желание сбылось, а это значит, что мальчик заберет презент. Он убьет Лешу? Сначала его, а потом и ее. Слезы выступили на глазах. Их найдут, и вся эта идея с игрой по правилам здесь не сработает. И пробуют они все это дерьмо наобум, не зная наверняка, что им поможет. Безысходность. Полная безнадега. Казалось бы, сложи руки и жди кончины, но совесть, проклятая совесть не давала покоя. Она грызла, она терзала, она рвала душу. Наташу тяготило то обстоятельство, что Леша погибнет из-за нее. И даже то, что и ей не выжить, не могло стать оправданием. Как ни крути.

– Приехали, – произнес Одинцов.

Наташа проверила, высохли ли слезы, и повернулась к Леше.

– Мама уже, наверное, здесь?

Леша посмотрел на часы и пожал плечами.

– По времени автобус должен быть здесь, но… Пробки и все дела.

Наташа улыбнулась. Фраза «и все дела», совсем несвойственная речи Одинцова, почему-то рассмешила ее. Леша увидел ее веселье и улыбнулся.

– Тебе лучше?

– С тобой мне все лучше и лучше.

– Шутишь?

– Ни разу, – улыбнулась Наташа.

Одинцов обнял ее.

– А я думала, ты меня встречаешь.

Леша и Наташа повернулись на голос. Валентина Игоревна была превосходна.

– Мама, – улыбнулся Леша.

– Здравствуй, Наташенька. Какая ты стала.

После объятий Валентина Игоревна взяла Наташу за руку и начала рассматривать.

– Красавица, – резюмировала она и улыбнулась сыну. – Ну и чем вы тут занимались, детишки?

– В прятки играли, – сказал Леша.

«Наверное, он хотел пошутить, – подумала Наташа. – Но как шутку это восприняла только его мама». Должна была, по крайней мере. Но Наташе показалось, что она скорее горько усмехнулась, чем улыбнулась шутке.

– Мне никогда не нравилась эта игра, – пожала плечами Валентина Игоревна. – Не понимаю, за что ее дети любят.

Егор прошелся по квартире. На улице уже было темно, поэтому комфорт, который квартира дарила при свете дня, исчез. Мрачные тени сгущались, напоминая о предстоящей ужасной игре. Авдеев включил свет во всех комнатах и в туалете. Двери везде оставил открытыми. Ему было страшно. Он помнил, что играть они начали в зале, но что-то было не так. Мебель передвинули? Или накидку на диване сменили? Егор был уверен, что точного копирования планировки игра не требует, но все-таки ему хотелось, чтоб все было как тогда.

Он еще раз осмотрел комнату. Не было журнального столика. Точно. Они убрали столик. Егор начал успокаивать себя, что столик нужен ему не как элемент игры. Он просто ему был нужен. Авдеев вышел на балкон, когда до игры оставалось три часа.

Леша вышел из квартиры в девять сорок. До игры оставалось чуть больше двух часов. Наташа оставалась в машине. На все уговоры подняться и попить чаю Копылова отвечала отказом. У Леши тоже настроение было не для чаепитий. Он поднялся с мамой наверх, помялся, не решаясь сказать, что ему надо уходить.

– Иди уже, – улыбнулась Валентина Игоревна. – Ночевать-то придешь?

Алексей мотнул головой.

– Завтра приду. Сегодня надо.