единственной графской наследницей.

Что же до мадам графини… Ну, скажем так, после той истории мы стали «хорошими» приятелями и великими заговорщиками, ведь её тайну я так и не выдал. Много воды утекло с тех пор, но она всё так же элегантна и высокомерна.

Наконец, племяннику очень повезло, что граф, боясь запятнать честь своего славного имени, отозвал судебный иск. Сказать по правде, этот Фредди всегда казался мне весьма заурядной личностью. Не знаю, где он теперь, но уж поверьте — точно не в поместье!

Весьма деликатное дело

— Комиссар Барде, войдите.

Тон у него был мрачный, как у онколога, объявляющего о рецидиве своему больному. Дивизионный комиссар Люсьен Бельмар — бог в некотором роде. Несомненно, великий полицейский. Его имя было связано с несколькими очень крупными делами. Жорж Барде понимал, что не нравится ему. Почему? Да кто же его знает. Но он вызвал именно его, чтобы поручить весьма деликатное дело.

— Смерть в больнице с постановкой в стиле садо-мазо. Важная шишка, он занимался политикой. Вы хорошо знаете эту публику. Я рассчитываю на ваши ум и мастерство. Вы там во всём разберётесь, и всё будет хорошо.

Бельмар не достиг бы такого уровня, тоже не будучи политиком. И он рассуждал так: он, не колеблясь, пожертвует пешкой, если это будет необходимо. Жорж Барде будет идеальным предохранителем, если возникнут проблемы.

Но комиссар Барде ненавидел манипуляции и молчал. Дивизионный комиссар ждал ответа. Жорж Барде осмотрел кабинет. Ни фотографий, ни каких-то декоративных элементов. Все очень сурово. В кабинете царила атмосфера 70-х годов с дверью, обитой войлоком, и соответствующей мебелью.

— Господин дивизионный комиссар, я всё сделаю оперативно.

Это ни к чему его не обязывало. Дивизионный комиссар был доволен его ответом.

— Возьмите своего Лямотта. И я выделил Брюнеля вам в помощь.

Самого тупого. Комиссар Барде постарался не показать раздражения. Он поблагодарил дивизионного комиссара Бельмара и быстро ушел.

— Держите меня в курсе всего, что обнаружите.

***

Комиссар Барде с облегчением покинул центральное управление. Он глубоко дышал. Воздух лёгкий, первый приход весны после зимы, не желавшей заканчиваться.

В служебном автомобиле его ждал инспектор Лямотт.

Ехать было недалеко. Лямотт припарковался на тротуаре недалеко от больницы.

Здание было довольно массивное. Комиссар Барде любил попадать в атмосферу места преступления. Здание — явно середины прошлого века. Плоские фасады, без рельефов. Всё в определенном порядке. Солнце, здание напротив со сдержанной колоннадой, молодая пара в белых халатах и со стетоскопами на груди.

«Клиника для вашего здоровья: скоро здесь будет медицина будущего…»

Дальше на плакате были перечислены четыре фамилии, в том числе было дано имя профессора Ришара Ламара, председателя правления. Он и был жертвой.

***

Инспектор Брюнель из центрального управления, высоченный детина со стильной бородкой, уже ждал их.

Вся больница, кажется, была в курсе. Неоднородная, но компактная масса людей стояла перед зданием. Эта ленивая толпа сильно раздражала комиссара Барде. Перемещение в этой липкой среде требовало сумасшедшей энергии. Кроме того, мёртвые всегда приводили его в плохое настроение. Персонал больницы был рад выкурить сигаретку, не испытывая холода и без дождя. Белый цвет доминировал, но и синий тоже имел место. Группы больных — очень компактные. Комиссар Барде не мог больше сдерживать раздражение. Всё какое-то вязкое. Снаружи — пульсирующая жизнь, страсти и ненависть. Здесь — состояние патологии, болезнь. Снаружи эти лица, груди и ягодицы вызывают желание. Тут — ни сладострастия, ни удовольствия. Но все здесь, похоже, счастливы. Никакой тяжести на лицах. Все глубоко дышат тёплым воздухом и выставляют свои шкуры под первые солнечные лучи. Как будто эта долгожданная весна объявляет и об их собственном возрождении, об их исцелении. Человек изобрёл языческую религию, надежду. Комиссару Барде это не нравилось.

Холл больницы был почти пуст. Шумы — словно приглушены. Комиссар Барде заметил отсутствие информационных указателей. Он ненавидел зависеть от кого-либо. Он считал, что это ослабляет его. Он решил спросить, где находится паталого-анатомическая служба. Он всегда думал, что из него получился бы хороший психиатр, но только психиатр. Однако как вылечить душу, не разбираясь в расстройствах тела. Десять лет, что надо было бы принести в жертву для достижения этой цели, казались ему вечностью. Иногда он жалел о своем отсутствии терпения.

Значит, первый нижний этаж. Комиссар Барде предпочёл лестницу, потому что не хотел ждать лифта. Наконец, он заметил указатель направления. Мало освещенный коридор был не очень привлекателен. Дверь лаборатории — в самом конце. Он вспомнил Ахиллеса, которого посетил Одиссей в преисподней. «Я лучше желал бы быть последним поденщиком на земле у самого бедного пахаря, чем властвовать здесь над тенями умерших!» Комиссар оценил иронию цитаты в сложившихся обстоятельствах. Ад… Комиссар слишком хорошо знал человеческую натуру, чтобы понимать, что он повсюду, даже в самых освещённых местах. Тьма — не единственная среда обитания проклятых, как раз наоборот.

Комиссар Барде позвонил в дверь лаборатории. Женщина в служебном халате открыла ему. Ей было около пятидесяти, и она выглядела весьма скромно. Её рукам явно довелось поработать. В её лице читалась своего рода естественная доброта, даже щедрость. В помещении присутствовала и другая женщина, и её взгляд был направлен в невидимый горизонт. Она была моложе, со вкусом одета. Её внешний вид явно превосходил её доходы. Она казалась искренней, но проявляла некоторую холодность. Всё выглядело так, будто она сожалеет о своей собственной судьбе.

Едкий запах давил на комиссара Барде, или, вернее, это была смесь запахов, начиная от чего-то зловонного и кончая тошнотворным. Комната должна была быть секретариатом: её пространство было заполнено с каждой стороны полками из нержавеющей стали. Они были заставлены сосудами, баночками, пластиковыми коробками, пакетами, лотками, флаконами, большими и маленькими, прозрачными и непрозрачными. Можно было различить части каких-то органов, органы целиком. Тела, разделённые на части. Место было холодное, и эти человеческие фрагменты создавали ощущение тревожности. Не хватало только молний, чтобы представить себя в доме Франкенштейна.

— Комиссар Барде, — представился он. — Я знаю, что для вас это весьма трудные обстоятельства. Профессор Ламар был уважаемым и всеми любимым человеком.

Более пожилая женщина едва сдерживала рыдания.

— Это вы его обнаружили. Как вас зовут?

— Лоранс Барагар, больничный работник, я тут своего рода наблюдатель.

— Шанталь Мартон, — представилась вторая женщина. — Это ужасно…

Комиссар Барде не видел смысла продолжать допрашивать этих дам на данный момент. Он просто спросил у них дорогу.

— В конце коридора.

***

Справа стены состояли из поставленных друг на друга небольших