должна стоять я. Никак иначе его влажный взгляд я расшифровать не могу.

И вот, надо ли говорить, что иногда и цветок можно не полить водой, а залить. Это вот тот случай.

— Лида, — целует он мою руку весьма фамильярно. - Даниил Жаров.

— Очень приятно...

– Наслышан о твоих талантах. Приятно знать, когда у красивой девушки могут быть еще и мозги…

Сомневаюсь, что вам интересно их наличие.

— Да, мои таланты. Так, по какому вопросу вас проконсультировать?

— Марат рассказал, что вы владеете языком, – делает он акцент. – двоичного кода. Хотелось бы подробнее это обсудить.

Да, не вопрос…

— Вы, наверное, хотите узнать почему двоичное кодирование является универсальным методом обработки информации? Дело в том, что компьютеру легче обрабатывать меньшее количество символов. От этого напрямую зависит и продуктивность работы ПК: чем меньше функциональных задач нужно выполнить устройству, тем выше скорость и качество работы. В том числе в программах.

Сказать, что его взгляд стал скучающим, ничего не сказать. Судя по всему, он ожидал, что Марат Дмитриевич тихонько сольется, а я начну усиленно флиртовать и дергать его за ширинку прямо здесь.

Он отходит, по его словам, взять коктейль, а я поворачиваюсь к Марату Дмитриевичу, который давится смехом. Серьезно? Он считает это веселым?

— И давно вы подрабатываете сутенером?

— Простите Лида, просто не смог удержаться. Он всегда был уверен, что сможет подмять под себя любую женщину. Но вы… Мне даже в голову не может прийти человек, который смог бы соблазнить вас. Мое уважение, — улыбается он, а я стою, не понимая, то ли мне радоваться, что он не знает того самого человека. Или грустить, что такой человек вообще существует.

Да, Марат Дмитриевич видит меня уверенной в себе, немного стервозной. Судя по всему, ему нравится подобный тип женщин. Наслушалась я историю про его Викторию. Но ведь я не всегда такая. А когда меня подмял под себя Камиль, и вовсе была вроде Золушки, только вместо кареты и мышей в моем распоряжении было идеальное тело Камиля. Так что ничего удивительного, что на утро это все обратно превратилось в тыкву, а меня некому было искать.

Беру с подноса бокал с шампанским и подмигиваю официанту Гоше, который тоже вошел в команду отеля. Потом брожу среди гостей, уже не чувствуя былого упоения. Вот зачем было думать о Камиле. Зачем вспоминать то, как его взгляд темнел при виде моей груди. Как он упивался, проникая меня с каждым разом все глубже, как целовал ноющие соски. Проклятые соски… Теперь мне хочется отсюда уйти. Забраться в свою раковину и страдать по несбыточным порочным мечтам.

Теперь праздник кажется пошлым. Словно народу слишком много, а голоса слишком громкие. Словно пару бокалов алкоголя начинают кружить людям головы. Делать их смелее.

Даже обычно безэмоциональный Марат Дмитриевич почти зажигает. Выхожу из туалетной комнаты и застаю его за разговором по телефону. И впервые слышу, как он орет в трубку телефона:

— Ты должна быть здесь! Появиться со мной под руку в самом начале, а не ехать только из аэропорта. Не надо мне про рейсы заливать. Ты могла приехать вчера! Провести эту ночь со мной. Ты еще помнишь, что у нас свадьба. Или ты уже передумала? Конечно ты мне все объяснишь. А я как обычно всему поверю.

Он отключается, и я не успеваю ушмыгнуть в зал. Мы встречаемся взглядами и я стою, переминаясь с ноги на ногу, не зная, что сказать. Уйти? Поддержать и сказать, что все бабы суки. Ну дуры точно, если готовы такого мужика упустить.

Именно в этот момент происходит настройка микрофона, заполняя пространство писком аппаратуры. Но самое главное, что я слышу голос, который всегда заставлял мое сердце биться Шклярский Эдмунд Мечиславович.(1)

— Вы пригласили группу Пикник? — почти не дыша произношу я. Глупо. Глупо ревновать и плакать о любви, когда есть возможность послушать вечную музыку.

— Эдмунд мой знакомый, — устало пожимает плечами начальник. — Он здесь живет недалеко. Познакомить вас?

— Господи, конечно! И хватит пить, — забираю его виски и ставлю официанту на поднос. – Пойдемте лучше слушать музыку.

Тем более, что зазвучали первые аккорды песни Шамана.

Он кивает, берет меня за руку и ведет в зал. И вот здесь я вижу, что не важно сколько у тебя денег, женщин, какого размера бусы. Стоит только зазвучать любимой мелодии, и мы все просто становимся меломанами.

У шамана три руки

И крыло из-за плеча,

От дыхания его

Разгорается свеча,

И порою сам себя,

Сам себя не узнает,

А распахнута душа

Надрывается, поет.

Да, мы танцуем и по началу Марат Дмитриевич весьма добродушно улыбается, но вскоре отметка его настроения снова падает.

— Хотите поговорить о вашей невесте?

— Нет, лучше расскажите мне о том, кто обидел вас, что вы всех мужчин как врагов воспринимаете? Они ведь не все плохие.

— Я знаю. У меня ж у самой сын. Вот пока он маленький, он очень хороший.

— Когда спит зубами к стенке? – хмыкает Марат Дмитриевич.

— Да, — смеюсь я, продолжая плавно двигаться в танце.

— Очень хочу детей.

— Так в чем дело?

— Пойдемте?

— Куда?

— Детей делать, — подмигивает он, а я снова хохочу. Потрясающий мужчина. Даже жаль, что мое тело никак на него не отзывается, словно рядом с красивым плакатом, которым можно только восхищаться.

— У меня есть. Я пока пас. Но сейчас приедет ваша невеста, а мы в отеле. Понимаете, о чем я? — играю бровями, а он улыбается, прижимается меня чуть ближе, кружит, шепчет на ухо.

— Вы потрясающая.

Я улыбаюсь этой похвале, а потом сталкиваюсь взглядом с яркой, злой блондинкой. Именно таким был взгляд у Милены, когда она застала нас с Антоном. Но если Милена просто гордо вышла из комнаты, то эта девушка, похоже, собирается оторвать мне голову. Но больше всего меня поражает даже не это, а рука этой девушки, лежащая на локте у Камиля.

У моего, не моего Камиля.

Как такое вообще может быть? Как может быть, что мне не все равно. И почему ощущение, что я только что ему изменила. Тело покрывается тонкой коркой ледяного страха, и я отвожу от его нечитаемого взгляда свой. Сглатываю.... Черт...

— Марат..? – пытаюсь отойти, но он держит крепко, чуть вцепившись в платье.

— Мм? Передумали насчет детей…?

— Думаю