Полина рассмеялась:

— Обычный дворовый кот. А что умный, так дворовые коты все очень умные и сообразительные.

Они смотрели друг на друга, и Федор вдруг почувствовал, как дорога ему Полина, как он страшно соскучился и вообще… дурак! Он прижал девушку к себе с такой силой, что она вскрикнула.

…Ужин готовила Полина, которая поняла, что к себе домой она сегодня не попадет, и смирилась. Барон ходил за ней следом, терся о колени и оглушительно мурлыкал. Федор тоже ходил следом, а когда сообразил, как они оба выглядят со стороны, остановился, оперся о косяк кухонной двери и стал наблюдать, время от времени ради приличия предлагая помощь.

Убежденный холостяк с богатым воображением, да еще и философ, он вкладывал почти мистический смысл в приготовление еды женщиной на его скромной кухне. Для него это было своего рода испытание, которое он скорее всего бессознательно готовил своей подруге. Это был ритуал, в результате которого чувство «мы с тобой одной крови» появлялось или… не появлялось. Он понимал, что это ерунда, современной женщине необязательно уметь готовить, но тысяча лет христианства не вытеснили из нашей души ощущения неких языческих таинств, одним из которых — возможно, основным — было и есть женское умение управляться с горшками и мисками и варить варево : еду, коренья, приправы, маринады, травы, колдовские приворотные зелья, одним словом, понимать и чувствовать основы.

Полина основы понимала и управлялась на кухне споро — любо-дорого посмотреть. От помощи Федора она отказалась, сказала — двоим здесь мало места.

Они не говорили о деле, как-то так само получилось, а только о разных пустяках. И лишь под конец ужина Федор спросил:

— Как ты?

Она задумалась невесело, посмотрела ему в глаза и пожала плечами. Барон сидел на стуле за столом — на подушке, которую ему подложили для «высоты», — третьим в компании. Он внимательно взглядывал своими круглыми цвета незрелого крыжовника глазами поочередно на Федора и Полину и шевелил кончиками ушей.

Позже, когда они лежали на широком диване, Федор сказал:

— Давай удерем на пару дней на природу! Я покажу тебе наши озера.

— Я боюсь озер, — сказала Полина. — Там не видно дна. Я люблю море.

— Ты ничего не понимаешь! В озере вода как шелк, и осока шелестит на ветру. Утром позвонишь на работу и скажешь!

— Я не знаю…

— Хочешь, я позвоню?

— Нет! — Полина рассмеялась. — А где мы будем жить?

— Можно в палатке. А вообще там хижина Алика Дрючина, моего старого друга…

— …который дает ключ от хижины всем желающим! — подхватила Полина.

— А вот и не угадала! Ключ не нужен, там всегда открыто. Ночью плещет сонная рыба, и звезды как… как… на елке!

— На елке?

— Да! На новогодней елке! Я поймаю большую рыбу, и ты ее зажаришь. Или нет, не поймаю, а убью острогой. Хочешь? И не зажаришь — мы ее запечем на костре! С диким чесноком. Там луг и полно дикого чеснока… Как я рад, что ты вернулась!

…Следующие три дня были из тех, которые помнишь всю оставшуюся жизнь. Первобытные радости духа и тела — солнце, озеро, трава, рыба, испеченная в фольге, желание и близость, узнавание друг друга…

Они валялись на песке на крошечном круглом пляжике, а вокруг поднимались пики озерной травы и плескала в озере рыба. Налетал ветер и приносил с собой запахи луговых трав и цветов.

Они были одни, отрезаны от цивилизации, не взяли с собой даже мобильных телефонов. Мир вокруг был голубым и зеленым, днем верещали птицы, а по вечерам цикады, пылали малиной закаты, предвещая новый бесконечно прекрасный день, и горел костер ночью — вились разноцветные языки пламени, трещали ветки, плясали мошки и ночные жуки. И упоительно пахла рыба, запеченная в фольге.

Они лежали короткими летними ночами, обнявшись, и смотрели на звезды. Как смотрели тысячи влюбленных до них.

Они плавали в озерце с холодной родниковой водой. Длинные стебли водорослей колыхались в ледяных потоках, бьющих из-под земли, и касались их тел. Полина вскрикивала.

Они целовались в воде, пробуя ее на вкус — вода была сладкой, пахла корнями трав и немного тиной.

И все три дня они не разнимали рук… Они словно поняли нехитрую житейскую мудрость — торопись жить!

И никто из них не вспоминал ни словом, ни взглядом о трагических событиях последних недель — они вырвали у бытия три безмятежных, бездумных и счастливых дня и нисколько не задумывались о том, что же будет дальше.

…Однажды ночью пошел дождь — теплый, крупный, он забарабанил о поверхность озера, и травы, казалось, рванулись ему навстречу.

Федор протянул руку Полине, и они, обнаженные, пошли на луг, скользя по мокрой траве босыми ногами. Высокие стебли не больно стегали их, оставляя на телах мелкие белые и розовые лепестки диких цветов — гвоздик, медуниц, мальв…

Внезапно сверкнула белая молния, где-то вдали утробно ухнуло, и ливень обрушился на них с силой потопа!

— Озеро выйдет из берегов, нас затопит, и мы останемся здесь навсегда! — прокричал Федор.

— Я согласна! — прокричала в ответ Полина.

Они целовались под дождем, в сполохах молний и реве грома…

Они были как те двое, единственные на Земле, беззаботные, полные радости, не вкусившие еще от древа познания, в неведении, что готовит им будущее…

— У тебя облазит нос! — сказал Федор Полине, присмотревшись к ней в неярком свете свечи, горевшей в зеленом стеклянном шаре на их столике.

— У тебя тоже! — ответила Полина, и оба расхохотались.

Они сидели в небольшом полутемном ресторанчике с симпатичным названием «Лавровый лист», или попросту «Лаврик», отмечая возвращение к цивилизации.

— Мне жаль, что все закончилось, — сказала Полина.

— Все только начинается! Мы вернемся на озеро, давай назовем его Кумран!

— Кумран?

— Когда-то я читал фантастический рассказ «Двое на озере Кумран» об уставших и разочарованных людях, мужчине и женщине, случайно попавших в другое измерение, в мир, где было озеро, луг, лес на горизонте и больше ничего. Туда можно было приходить только по очереди, и они оставляли друг другу всякие послания, ягоды и цветы; мужчина построил шалаш, женщина украсила его цветами… Сначала они приходили туда отдышаться от города, а потом смогли как-то остаться там навсегда.

— Я думаю, им захочется вернуться обратно.

— Почему?

— Не знаю… А ты бы смог остаться?

Федор задумался.

— Ты хочешь сказать, что мы избалованы цивилизацией, горячей водой, Интернетом?

— Ну… да.

— Но мы же прожили три дня без мобильных телефонов.