штурмовой гвардейский доспех — это вещь в себе. Вы бы его просто не могли с места сдвинуть.

— Да, дурацкая железяка… — кивнул Коловрат. — Помню, как мне сломали прямым попаданием резонаторный двигатель, так я чуть в статую не превратился. Идти было очень тяжело. Бежать — вообще невозможно.

— А зачем тогда нужны такие доспехи? — с удивлением спросил я. — Разве не проще взять пару десятков легких пехотинцев, вооружить их гранатометами или ракетницами, парой станковых тяжелых пулеметов и вперед, убивать дарников.

— И как ты его убьешь? Он же не идиот. В бою любой одаренный допущенный до службы использует резонансный доспех, конструкты и весь комплекс вооружения, доступного и даже недоступного обычным смертным. — пояснил Василий. — Он не стоит на месте, ищет укрытия и постоянно использует все свои способности. Да и сам резонансный доспех пока двигатели не откажут — очень маневренный.

Мины и снаряды не прямого ударного действия — вроде ракет с фугасной боеголовкой, можно отражать даже слабеньким щитом. Пули — ловить щитом и доспехом, а затем прятаться для отдыха. — продолжил расписывать ситуацию Строганов. — И только прямые попадания стальной болванкой или стрелой могут и пробить щит и поразить дарника через доспех.

— Только вот настоящая война — это не поединки одиночек, а битвы армий. Флотов и войсковых подразделений. Ни один одаренный не выдержит концентрированного артиллерийского огня даже малой канонерки. — веско сказал Василий, от чего Симеон погрустнел. — Непрерывный огонь тридцатимиллиметровых автопушек, вместе с залпом основного, ста шестидесяти миллиметрового орудия — превратит попавшего под них дарника в кровавый фарш растекающийся по земле.

— Ну и на кой черт тогда вообще нужно обучение? Пусть бы все дарники становились инженерами, обслуживали суда и защищали их от ракет. — не удержавшись спросил я. — Что толку от умения рукопашного боя и стрельбы в такой ситуации.

— Все как ты и говоришь, никакого толка. — ухмыляясь влез в беседу Симеон. — До тех пор, пока на такую канонерку не падает штурмовой бот или даже индивидуальная капсула. Стоит штурмовику дарнику оказаться на борту вражеского корабля, и ситуация в корне меняется. Даже один обладатель резонанса способен захватить такой корабль в одиночку, или вообще уничтожить его изнутри.

— Верно. Для этого на крупных судах есть свои контр абордажные команды. — кивнул Василий. — К тому же как бы ни был хорош флот — он не может существовать и передвигаться без тыловых соединений. А значит базы снабжения, перевалочные пункты, конвои и караваны с припасами. Ни один, даже самый совершенный линкор не в состоянии сражаться если у него нет снарядов.

— Ну тут я с тобой не согласен. — снова вмешался Симеон. — А как же Петр Великий? Флагман северного воздушного флота. На нем вроде новое орудие установлено — сверхмощный резонансный ускоритель «Зевс». Для него ни порох, ни даже снаряды не нужны, он меняет реальность стреляя молниями.

— Это пропаганда. — коротко ответил Василий. — Только сильно об этом не распространяйтесь. На самом деле он стреляет чем-то вроде стальных ломов с оперением. Ну и резонанс там вторичен, используется в качестве источника энергии, не больше. Но даже если представить, что у вас появилось оружие с бесконечными боеприпасами — команда должна отдыхать.

— Верно. Запас сил все равно заканчивается, под конец дня можешь еще волочить ноги, но даже самый простенький конструкт не сотворишь. — согласно кивнул Симеон. — С инженерами та же беда, они как весь запас отдадут — двигатели начинают все медленней работать, пока корабль не сядет.

— А еще есть плановый и аварийный ремонт, техническое обслуживание, питание… — стал перечислять Василий, загибая пальцы. — Все это проводится на земле, когда корабль будет наиболее уязвим. Ну и последнее — военные суда — это не прогулочный катер, большая часть их внутреннего пространства занята жизненно важными узлами. Так что места для отдыха экипажа на большинстве мелких суденышек нет, и даже на крейсерах большой автономности отдыхать одновременно может не больше половины смены.

Я с удовольствием слушал объяснение наставников, и даже задавал провокационные или уточняющие вопросы, лишь бы время отдыха растянулось еще немного. Впрочем, и у Симеона с Василием, шанса отдохнуть особых не было, так что мужчины общались крайне редко и в основном прямо на тренировочном полигоне.

Когда же обсуждение роли дарника в армии закончилось, я отправился чистить и перебирать личное оружие — пистолет и гранатомет. Затем душ и обед, и только после этого, на три раза проверив что ничего не забыл, я отправился в училище. И снова в моем распоряжении оказался шлюп Суворовых.

— Привыкай, это будет твоим основным средством передвижения после окончания академии. У Суворовых есть право на использование воздушных средств в черте города, как в ежедневных, так и в экстренных случаях. — объяснил Василий. — Только учти, что это удовольствие не из дешевых.

— Почему? Если дарники могут сами создавать достаточное количество энергии для двигателей только с помощью резонанса — как это может быть дорого? — удивленно спросил я.

— Кто-то меня невнимательно слушал. Есть такая штука как усталость металла. Так что регулярно приходится тратится на техническое обслуживание, смену лопаток турбин и прочее. — объяснил Василий. — Но вообще, сегодняшний праздник не по нашу душу. Его милость опальный барон — заключенный красного рейтинга опасности, его можно перевозить только по воздуху. Тут бежать некуда.

— А разве нельзя с помощью резонанса создать пресс, которым поддерживать себя в воздухе при прыжке? — задумчиво проговорил я, прикидывая варианты.

— А парень то соображает. — усмехнулся Симеон. — Конечно можно, да только камень отдельно, а я отдельно. Если я попробую напасть на конвоиров — они меня быстро скрутят, я-то без усиливающего доспеха. Ну а пробовать выпрыгнуть из шлюпа без камня — все равно что выбрать красивое и эффектное самоубийство. Без камней резонансом владеют только искаженные и некоторые гении родившиеся у прорыва диссонанса.

«Хаш-ш?» — раздалось где-то в глубине мыслей, и я живо вспомнил удивленную тварь, разглядывающую меня своими мертвыми глазами. На оголенном черепе не было губ, а потому она просто не могла говорить нормально, вот только если представить, что это не бред сумасшедшего и не змеиное шипение… «наш?»

Нафиг, и мысли такие, и догадки. Я не один из них и ничем их не напоминаю. Не верю, что они меня по этой причине похитить хотели. Правда, что тогда с первым похищением делать? Интересно, к каким выводам пришли безопасники? Нашли они что-нибудь общее между этими случаями. Кроме собственного провала. К слову, если не сейчас спрашивать о таком, то когда?

— Что с моими похитителями? Нашли виновных или подозреваемых? — поинтересовался я, повернувшись к Василию. —