– Шалва пытался меня остановить, но машина нам нужна была отчаянно, без неё бы мы не выбрались. Я один это сделал.

– Так…

– Водителя мы перетащили на заднее сиденье, там его потом и оставили, когда бензин кончился. Уже почти утро было, а то, как мы на пикет нарвались вы, наверное, уже от Шалвы слышали.

– Назад. Рассказывай, каким образом ты один это сделал?

– Одиночным, из «Калашникова». Присели в тенёчке, когда машина прошла и стало видно, что водитель один, а механизм явно местный, то… Метров пятнадцать было.

– Понятно. Дальше.

– Ну, это, собственно, всё. Подошли, посмотрели, перетащили водителя… В бардачке пистолет и запасная обойма оказались, да и водитель явно был из местных абреков, так что…

– Так что всё нормально, да? Ладно, ещё вернёмся к этому. Сколько, по-твоему, вы на машине сумели пройти? Хотя бы приблизительно?

– Даже приблизительно не смогу. По времени – часа четыре или четыре с половиной, а может и меньше, часов у нас не было. Скорость тоже сложно определить, но вряд ли больше километров пятнадцати в час.

– Нарисуй общий план того села, где вас держали.

У эфэсбэшника, судя по всему, имелась дурацкая привычка неожиданно и круто менять темы. Наверняка так и было задумано, но комфорта это не прибавляло. Николай начал короткими набросками обозначать на чистом бумажном листе примитивный план: очертил основные улицы, несколько отдельно стоящих домов, привязал реку с висячим мостом, указал приблизительное направление на север, вспомнив, как над проклятой деревней ходило солнце.

– Молодец, – с явным интересом в голосе сказал старший из офицеров, когда он закончил. – Где так насобачился?

– Спортивное ориентирование. Карты и бег.

– Молодец, – снова повторил он. – Гиви, что думаешь?

Николай мысленно открыл рот для уточняющего вопроса – на грузина второй эфэсбэшник, которого он сначала принял за контрактника, явно не походил. Впрочем, точно так же мысленно он этот рот и закрыл, засунув вопрос поглубже.

Офицер, которого назвали Гиви, шагнул к столу и начал одновременно разглядывать и набросок, и саму карту.

– Ты писал, там что-то вроде расстрелянного пионерлагеря было? – спросил он, немного подумав. Голос у Гиви был, оказывается, богатый.

– Да. Или пионерлагерь, или дом отдыха. От зданий не больше половины первого этажа осталось, но именно так мне и показалось.

– Забавно.

Он повернулся к старшему офицеру.

– Ты понял уже?

– Биной.

– Вот именно. Причём не Биной-Ведено, а Биной-маленький. И по реке похоже, и по километражу. Очень забавно. Знаешь, – он повернулся к Николаю. – Это не пионерлагерь, а турбаза была, её ещё в первую войну артиллерией раздолбали. Но самое здесь забавное – это то, что выбраться с тех краёв паре дилетантов настолько непросто, что это логично наводит нас на разные мысли…

– Наводит, – согласился «двойной Евгений», многозначительно кивнув в ответ на переведённый на него взгляд Николая. – Если оттуда без потерь выбираются крутые ребята, в слаженных командах и с оружием, это уже чудо. Спецназ всяких хитрых контор и армейцы ходят почти везде, но вы на них, извините, слабо похожи. Предположим, – он предупреждающе поднял руку, не разрешая себя перебивать, если бы такое намерение у Николая и появилось. – Предположим, что вам очень здорово везло всю дорогу. Пара мелких спортивных разрядов у тебя, причём по самым пригодившимся специальностям. Знание мингрельского Шалвой. Чисто, по вашим словам, сделали конвоира. Взяли оружие и поскакали по речке, рассыпая за собой кайенскую смесь. Нашли себе машину, пристрелив случайного шофёра, который так же случайно оказался вооруженным контрабандным пистолетом и вообще бякой. Причём машину эту нашли как раз в тот момент, когда вас, по всей логике, должны были догнать и взять. Успешно отбились от патруля, который на всём маршруте почему-то оказался только один, и ещё почему-то не положил вас на месте. Что там ещё? Прошли минные поля, и не одно. Обошли точку на устье ущелья, с которой вас положили бы из пулемётов не задавая лишних вопросов. При встрече с секретом морпехов повели себя так, как повёл бы себя опытный человек, а не недоучившийся студент-гуманитарий. Сам что-нибудь продолжишь, или как?

– Продолжу, чего ж… – Николай посмотрел исподлобья, стараясь не скривиться от возникшего во рту ощущения кислятины. – Ещё я байдаркой занимался, и на машинке могу, одним пальцем…

Не было никаких сомнений в том, что последняя фраза, произнесенная голосом похмельного кота Матроскина, была самым настоящим хамством, – но выдана она, как видно, оказалась очень к месту, потому что оба эфэсбэшника начали ржать.

– Силён, – отсмеявшись, сказал старший. – Твой товарищ на этом этапе начал плохое знание русского языка симулировать. Типа, «Их бин совсем больной»… Ладно, нас сейчас немного другое интересует.

Он сделал в воздухе расслабленное движение рукой.

– В твоих и его описаниях слишком много всяких закладок было. Слишком. До перебора.

– Закладок?

– Ну, в значении не книжных, а таких… Мелких деталей, наводящих определённую категорию людей на очень определённые мысли. Причём хорошие такие закладочки, качественные… Мы с полковым особистом второй день их мусолим. Сначала думали, что это специально на морпехов поставлено, но тоже непохоже…

Он взглянул на Николая с непонятным выражением в глазах и перевёл взгляд на «Гиви». Николай в этот раз обернулся и успел увидеть то, как тот пожал плечами.

– Ладно уж… Предположим, что вы действительно лохи с высокой степенью везучести. Всякое в жизни бывает. Руцкой в своё время по горам прошёл в Афгане, а там немногим легче было, чем здесь… И ты вряд ли шпиён… – эфэсбэшник усмехнулся. – Но тебя, да и вообще вас, могли использовать втёмную. Очень уж такие подставы, понимаешь, как будто мёдом намазывают: приходите, гости дорогие…

Ничего не понимающий Николай только глазами хлопал, не зная, как заставить «двойного Евгения» говорить яснее, и боясь, что на любой его наводящий вопрос тот просто замолчит окончательно.

– И Биг Маззи тот, и Турпал этот непонятный, и главное…

Он махнул рукой, явно собираясь заканчивать монолог, столь странный в присутствии «везучего лоха». Николая всегда удивляло, что в определённых ситуациях девушки вдруг начинали ему, как он это про себя называл, «исповедоваться», – то есть, уткнувшись в подмышку, рассказывать про свои жизнь и опыт. Данная ситуация не напоминала обычную для такой «исповеди» даже краем, да и на девушку мужик, психологически представляющий из себя помесь Миямото Мусаси[18] с доктором Лектером похож совершенно не был – но всё же что-то заставило его открыть рот.

– А что за Биг Маззи? Я, вроде, не писал про такого.

– Ну, как не писал? Большой, сильный и говорит по-английски. Не Биг Маззи, по-твоему?

Второй