недолго. Врать не хотелось и правду не скажешь.

Магаров глядел в темно-карие глаза Миколе Перевышко, пытался найти в них беспокойство.

Говорят, чувство страха генами не передается, но загадка в этом какая-то есть.

— Вы деньги везли. Не так ли?

Микола, не теряя бодрости духа, молча достал из нагрудного кармана потрепанный кожаный бумажник, раскрыл, на стол вытряхнул содержимое.

— Вот эти десятки — из дому. А эти передал мне посредник. Родственники убитого журналиста попросили его найти подрядчиков. Окончательный расчет, когда тело будет во Львове.

— А если тело не доедет до Львова?

— Довезем.

— Но вы же сами утверждаете, что в салоне можно будет задохнуться?

— Попросим доплатить.

Магаров посмотрел на ассигнации. Спросил:

— А сотенные откуда?

— Из Коломны. Когда грузили гроб… Дали откупаться от гаишников.

— А с гробом ничего не передавали? Ну, в виде узелка, ящика?

— Вы имеете в виду кошелек с деньгами? Нет, не передавали.

— Ну а если бы передали, как плату за услугу?

— Не вижу логики…

— Своего рода аванс.

Микола хмынул: спрашивает, словно следователь. И на вопрос вопросом:

— С авансом через всю Украину?.. Тогда гроб легче выбросить вместе с покойником, и налегке по степи — на Слобожанщину. Нам граница не помеха. А что касается денег, деньги спрячем, но не повезем с собой.

— Побоитесь?

— Пожалуй, да. Пусть где-нибудь полежат. Украина — та же Чечня, только без чеченцев. За годы перестройки мы так озверели, что режем всякого, если есть чем поживиться.

— И все же в Чечню деньги приходят, — держал нить разговора прапорщик Магаров. — Каким образом?

— Как вернемся из командировки, спрошу нашего посредника. Хотя нам с вами, товарищ прапорщик, вряд ли придется когда-либо встретиться… Жалею, что с братом не свиделся.

— Свидитесь.

— Да, но не здесь.

Прапорщик недоверчиво взглянул на Миколу, видимо, подумал: «Какой украинец откажется от легкого заработка?» Был бы Илья рядом, он уточнил бы: «Поедем, мы же слобожане, земля вокруг исхожена нашими дедами и прадедами».

Кто здесь бывает, говорят: слобожане не совсем украинцы и не совсем русские. Селились на свободных землях, главным образом по берегам степных рек. Здесь реки текут с севера на юг и многие впадают в маленький Дон. Поэтому его называют Донец. Украшает он степные просторы уже не одно тысячелетие.

Но земля и тогда не пустовала, жили здесь половцы, пастухи-скотоводы, осколки племен великой степной империи, простиравшейся от Желтого до Черного моря. Империя просуществовала каких-то семьдесят лет — воинственная верхушка выродилась в богачей-паразитов, не способных управлять страной. Ловкие соседи раздробили империю на куски. Богачи-паразиты поставили всюду своих наместников, те, в свою очередь, пустили во власть своих жен и любовниц. А женщина во власти — верный признак того, что империю ждут великие потрясения.

Часть третья

1

Человек упрямо стремится угадать свою судьбу, а там уж какой она окажется: счастливой или нет, — не угадаешь. Главное — человек не пассивно созерцает действительность, а постоянно ищет. В неустанном поиске люди находят свое счастье.

А найти его ой как непросто! В этом убедился Никита Перевышко, взглянув с надеждой на Тамару Калтакову, вдову своего командира. Уже перед самой смертью, придя в сознание и увидев перед собой своего надежного друга, капитан запекшимися губами прошептал:

— Не оставь Тамару…

Его слова Никита понял как просьбу всячески беречь эту женщину, подарившую миру кареглазую девчушку с ямочками на щечках. Девчушке дали имя — Клава. Так звали мать Никиты, учительницу слобожанского села.

Калтаковым понравилось это имя. Его и узаконили в свидетельстве о рождении.

С тех пор светловолосой девчушке Никита доводится крестным отцом. Значит, он не случайный дядя, а желанный родственник. Сам Бог велел ему проявлять заботу об этих женщинах.

К великому несчастью, черный день не обошел эту семью. Верно говорят: судьба армейского офицера — самая непредсказуемая.

Не стало главы семьи. Тамара все еще не могла оправиться от шока. Гибель Михаила воспринимала как страшный сон, который продолжается с перерывами; боялась на ночь в своей квартире оставаться одна, поэтому лампочка в прихожей горит постоянно.

Тамара всегда прислушивалась к шагам в подъезде: вдруг умолкнут на лестничной площадке третьего этажа? Вдруг щелкнет замок? Михаил возвращался из командировки обычно поздно вечером, а то и за полночь. Пока в теплый бокс поставят технику, пока командиры взводов доложат, что техника на месте, в готовности к выезду, время идет, и Клавочка в ожидании папочки незаметно засыпала, а Тамара все прислушивалась к звукам, ждала.

У жен офицеров вырабатывается особое чутье на ожидание мужей с учений, а если из горячих точек — все равно, что с фронта.

С тех пор, как похоронила Михаила, Тамара часто посещала кладбище (оно по дороге к больнице), приносила на могилку под красную звездочку цветы, молча стояла в раздумье и уносила с собой свою не утихающую душевную боль.

У Тамары все еще не ослабевало желание найти бандита, который убил ее мужа, отнял у дочери отца. С того дня, как власть приняла закон о запрете смертной казни, собралась не одна тысяча недовольных этим законом. Европа требует быть гуманным к убийцам. А вот Америка плюет на этот европейский гуманизм: заслужил смертную казнь — получай и не оглядывайся на Европу. Европа умеет гуманно убивать. У нее научилась Америка. Из Европы расползались убийцы по всем континентам, как ядовитые клещи, высасывали кровь из народов колоний.

Тамара изучала историю медицины. В Европе были изобретены изощренные способы убийств человека, и почти все они связаны с огнем.

Убийцы не имеют права жить, как бы их ни защищала Европа. Кто избрал своей профессией убийство как заработок, тот уже вынес себе смертный приговор.

Она верила, что бандит жив, где-то блаженствует под высоким небом России. Взглянуть бы мерзавцу в глаза! Что в них? Злоба или страх?

Амнистированные бандиты разбрелись по земле, и теперь не узнаешь, есть ли на них чужая кровь. Время нивелирует виновных и невиновных. Этому способствуют нескорые суды. Иные процессы тянутся годами.

Каждый раз, когда она думает о затаившихся бандитах, в памяти всплывает образ молодого чеченца с рыжей курчавой бородкой на смуглом костистом лице. Его среди ночи доставила из Задонска скорая помощь.

Раненому чеченцу нужно было незамедлительно перелить кровь — чтоб не остановилось сердце. У чеченца была редкая, четвертая группа крови, как и у нее. В тот момент донорской крови этой группы в больнице не оказалось, и она поделилась своей.

Потом Тамара узнала, что спасала жизнь бандиту, убившему конвоира и совершившего побег.