себе, когда можно было вздремнуть за бронированной спинкой в кабине тягача. Когда-то он Юле написал, в каких условиях изредка доводится спать, и Юля пообещала подарить ему подушку-думку из утиного пуха. Подушку ему приготовила, но передать не смогла: в то лето, когда у нее были каникулы, Никите не предоставили отпуска. В тот год было не до отпусков.

Боевики Хаттаба получили свежее пополнение из Арабских Эмиратов. Они искусно минировали дороги, к минам было не подступиться, и саперам капитана Калтакова приходилось снимать мины под прицельным огнем снайперов-наемников из стран бывшего соцлагеря.

Подушка-думка так и осталась невостребованной. Юля ее передала Клавдии Петровне.

«Да что б я, сама не сумела… Птицы полный двор…» — отказалась было от подарка мать Никиты.

«Я обещала…»

И в следующий свой приезд Никита не взял Юлин подарок, ничего не обьяснив матери, хотя мать уже знала, что Алексей Романович сосватал дочку за какого-то крутого грека с украинской фамилией.

4

После гибели командира саперной роты капитана Калтакова прапорщик Никита Перевышко, получив ледяное письмо от Юлии Пунтус, стал несколько иначе присматриваться к Тамаре. По временам он ее почти ежедневно видел. Раньше, до военных действий на Кавказе, они жили по соседству — более того, в одном доме: первый этаж был отведен под общежитие, его занимали по преимуществу неженатые офицеры и прапорщики, а также очередники на квартиру, второй этаж и выше — квартиры семейных. И вся пятиэтажка напоминала общежитие — люди знали друг друга по совместной службе, дети ходили в один детский сад и в одну школу.

Тамара была на два года старше Никиты. Светло-русая, светлобровая, высокая, гибкая в стане; ее предки были из Прибалтики, и ее принимали за эстонку, да и Никита первое время считал, что она эстонка. Михаил начинал офицерскую службу в артиллерийском полку, который дислоцировался в старинном городке Вильянди на берегу глубокого лесного озера, облюбованного ленинградскими художниками. Никиту смущало их неравное положение: Тамара окончила Воронежский медицинский институт, работала хирургом областной больницы, у Никиты за плечами были десять классов сельской школы и окружные курсы минеров.

Но не это было главным, что препятствовало их сближению. Тамара была женой его непосредственного начальника, и он, капитан Калтаков, даже после своей гибели незримо стоял между ними.

Никита пытался не думать о Юлии. Он считал, что она его предала. Он чаще думал о Тамаре. Но — вот беда! — у него медленно просыпалось чувство любви к этой женщине. Он терзал себя неусыпной мыслью: ответит ли она взаимностью? Может, у нее на примете уже есть мужчина родственной профессии? Он слышал (и в книгах пишут), что врачи предпочитают брать в жены медицинских работников.

«Но она же вышла замуж за военного инженера»… А Никита — потомственный хлебороб, медиков у него в роду нет. Вот педагоги — есть…

Больше всего Никиту смущало — поймут ли его сослуживцы? Как они к нему отнесутся, когда он предложит Тамаре руку и сердце? Руку он ей уже предложил — как друг погибшего боевого товарища. А вот сердце… И опять все еще щемящей болью нет-нет и напоминала о себе первая любовь.

Когда-то его сердце всецело принадлежало женщине, с которой были связаны все его юные годы. И в селе уже не было тайной, что Никита Перевышко и Юлия Пунтус скоро поженятся.

В селе считали, что свадьба откладывается по вине двух непримиримых стариков — Пунтуса и Перевышки: враждовали семьи с незапамятных времен.

Алексею Романовичу нужен был современный зять — влиятельный и крутой, на шикарном «мерседесе», и чтоб он был бизнесмен не только по названию. Такого бизнесмена Алексей Романович заполучил бы без особого труда.

«Юля всему виной. Юля, — размышлял Никита. — В наш век все на выгоде помешались. С помощью своего крутого жениха Юля без особых преград стала студенткой сельхозинститута». Мысль — как наваждение…

Свадьбы еще не было — долго тянулся бракоразводный процесс. Никак не могли супруги Блакитные поделить свое громоздкое имущество, а его за пятнадцать лет совместной жизни накопилось довольно много. Лора Блакитная, в девичестве Орешко, была дочерью депутата Верховного Совета, крупного советского хозяйственника, оставившего своей наследнице солидный капитал, который хранился в зарубежном банке. На долю этого капитала претендовал и Семен Онуфриевич Блакитный.

Юля, чтобы не было в институте нежелательных разговоров, поселилась в комнатке на две койки, но готовила обеды на общей студенческой кухне.

При возросшей дороговизне стипендии едва хватало на неделю, и родители регулярно передавали ей сумку — продукты домашнего приготовления. Раз в неделю — обычно по субботам — она варила борщ с курицей. Голодные сокурсники находили повод, чтобы заглянуть к ней в гости и как бы случайно попадали на обед.

Это не нравилось Семену Онуфриевичу, но когда в Юлиной комнате заставал за обеденным столом ее сокурсников, он охотно подсаживался к ним. Одному из них вручал ассигнацию в двадцать гривен и посылал за бутылкой. Пили все, исключая хозяйку. Она не питала пристрастия к спиртному. За глаза друзья-студенты, особенно подруги, хвалили раздобревшего жениха: «Юлька, тебе повезло. Долляров у него — чувал, а то, что он плешивый та мордатый и с мешками под глазами, кто теперь на морду смотрит, — был бы у него чувал с доллярами».

Юлю эти суды-пересуды обижали, но она тайно лелеяла мысль: «Вот мордатый мой отсудит миллионы, тогда сиротинцы, как сороки, застрекочут по-другому».

Жизнь есть жизнь: чем бедней народ, тем злее завистник… И родителям Никиты ее свадьба даст возможность побрызгать ядом. Она знала: раньше старому Перевышке гордость не позволяла брать в дом дочку бывшего председателя колхоза. О ней люди если и судачили, то незлобиво: пусть Юля умная, красивая, работящая — этого никто не отрицает, но для старого Перевышки она — дочка его смертельного врага.

А Никита Перевышко для Пунтуса — никто. Он хоть и служит в Российской армии, но армия эта вроде уже и не своя, но и не чужая. В войну сражались вместе против общего врага. Несколько месяцев были под немцем. Перевышко и Пунтус воевали в одном партизанском отряде, командиром был Огнивенко, украинец, начальником штаба — Савелий Лунев, сибиряк, попавший в окружение.

Слобожанщина — малая частичка России. Это в двадцать первом году, когда расказачивали донское казачество, часть ее территории, по предложению Лейбы Троцкого, Российская Федерация как бы подарила Украине. Село оказалось разделенным надвое. Государственная граница прошла по железнодорожной насыпи. Если ехать из Воронежа на Чертково и спрыгнуть с поезда на левую сторону,