последствие либо погрома, либо нарочито небрежного обыска. Все ящики комода, шкафа и стола были не просто выдвинуты, а брошены на пол и частью изломаны. Подушки на диване и кожаные валики — вспороты. Из них торчали пучки конского волоса. Из мягких кресел вылезли пружины. Окна были закрыты. Под ногами скрипели осколки разбитой вазы.

Клим снял с стола скатерть и бережно укрыл труп Вивьен. Полицейские недовольно переглянулись, но увидев одобрительный кивок инспектора, промолчали.

— Рассказывайте, мистер Крук, как и что тут случилось — небрежно бросил сыщик, доставая из саквояжа чернильницу-непроливайку, перо и бумагу.

— Вечером в доме неожиданно потух свет. Потом, кто-то позвонил в дверь. Зажегши свечу, я пошёл отворять. Стоило мне открыть дверь, как к моему горлу приставили нож и сунули в лицо тряпку с эфиром… Она валяется при входе и до сих пор воняет этой химической гадостью.

— Не так быстро, — остановил пастора инспектор. — Я не успеваю заносить ваши показания в протокол.

— Простите, сэр. Могу и помедленнее. Я сразу узнал этот неприятный характерный запах и жгучий вкус; помню его с тех пор, когда меня оперировали. Через несколько секунд я потерял сознание, а когда очнулся в доме уже никого не было. Голова болела адски. Она и сейчас кружится и меня слегка подташнивает. Видимо, для верности грабитель меня чем-то оглушил. Моя бедная сестрёнка была убита, всё ценное, наверное, украли. Я не проверял, потому что не знаю, что и где лежало раньше. После этого, перемотав голову куском наволочки, я протелефонировал вам.

— Мистер Крук, может попытаетесь вспомнить, хоть какие-то приметы нападавшего? — оторвавшись от протокола, осведомился полицейский.

— Я не успел его разглядеть. Помню только нож с костяной ручкой. Эфир и последующий удар по голове отключили меня. В глазах и сейчас двоится.

— Очень жаль — вздохнул инспектор. — Опознать смогли бы?

— Fifty-fifty[54].

— Что ж, уже кое-что. Извольте подписать протокол… Вот здесь… Спасибо.

— Я могу уйти?

— Ещё один вопрос: у покойной, кроме вас, есть ещё родственники? Вероятно, придётся сделать опись имущества и опечатать дом, до окончания процедуры наследования.

— Кроме меня никого нет, сэр.

— В таком случае, соблаговолите оставить адрес, по которому вас можно найти.

— Вы сами запишите, или я должен сделать это собственноручно?

— Лучше вы. Укажите его прямо в протоколе, рядом с подписью.

— Хорошо, сэр. Фо-стрит 10 В (Four-street 10 B).

— Благодарю вас, мистер Крук. Я вас не задерживаю, но посоветовал бы вам дождаться нашего врача. Он осмотрит ваши раны совершенно бесплатно, поскольку вы потерпевший.

— Спасибо, сэр, но я хочу прилечь дома. Мне надо хоть немного отдохнуть. А с утра на меня навалятся похоронные хлопоты.

— Я вас прекрасно понимаю. Всего доброго!

— И вам, сэр.

Пастор шагнул к двери. Полицейские расступились, но Ардашев остался стоять в дверном проёме.

— Позволите пройти, мистер Ардашев?

Русский студент не шелохнулся.

— Мистер Джебб, — выговорил Клим. — Я всё ждал, когда вы наконец соблаговолите арестовать душегуба. Однако вы его отпустили. Он же лгал вам от начала до конца. Он и есть убийца всех четырёх человек. И сейф вскрыл тоже он. Я считаю, что мистер Крук такой же «пастор», как я Оливер Кромвель.

— Что вы имеете ввиду, мистер Ардашев? — встрепенулся полицейский.

— Начнём с того, что если в доме внезапно отключилось электричество, то как мог ограбивший незнакомец позвонить в дверь, используя электрический звонок?

— Значит, он звонил в механический колокольчик, — спокойно ответил «пастор». — Я ошибся.

— Он не работает с момента похорон профессора по сей день. Я обратил на это внимание, когда входил. Констебль может в этом убедиться.

— Майкл проверь, — велел сержант.

Ардашев пропустил полицейского. Через несколько секунд английский городовой вернулся и доложил:

— Не работает. Шнур отвязан.

— Особенно много вранья, касательно эфира. При его действии в первую очередь достигается обезболивающий эффект, а уж потом происходит отключение сознания. Более того, обезболивающий эффект сопровождается двигательным возбуждением, поскольку вдыхание эфира раздражает дыхательные пути. К тому же, судя по показаниям мистера Крука, нападение произошло более часа назад. Если представить, что потерпевший говорит правду, то придя в себя, самое большее через двадцать минут, он бы сразу отворил окна, двери и вышел бы на свежий воздух. Тогда запах эфира улетучился бы почти мгновенно. И к нашему приезду мы бы его не почувствовали. Это же касается и тряпки, смоченной в эфире. Она бы уже перестала пахнуть. Но она пахнет до сих пор — я успел это проверить после его рассказа, — да и в комнате тоже чувствуется испарение эфира. Это говорит о том, что эфир использовался совсем недавно и только для того, чтобы убедить полицию, что нападение действительно имело место. Но мистер Крук забыл так же учесть тот факт, что эфир взрывоопасен и легко воспламеняем. Если помните, в самом начале он сказал, что вышел открывать дверь со свечой в руке, то есть он держал её перед собой. И в это время нападавший приставил к его горлу нож и сунул ему в лицо тряпку. Этого не могло быть, потому что тряпка, смоченная эфиром, не могла бы не вспыхнуть. Однако я не увидел, на ней ни малейших признаков обгорания. Я читал в газетах, что в больницах Британии хлороформ пришёл на смену эфиру ещё и потому, что операционные здесь отапливаются каминами. А учитывая быструю испаряемость эфира, взаимодействие с огнём нередко приводило к взрыву. Словом, бутылка с эфиром где-то здесь. Он не успел бы её вылить.

— Что скажете, мистер Крук? — спросил инспектор.

— Да ничего, — пожав плечами ответил «пастор». — Может я и напутал немного насчёт последовательности действий грабителя. Это неудивительно после того, как мне по башке дали. Но причём здесь четыре убийства и вскрытие сейфа? Это клевета, джентльмены. И попрошу вас арестовать мистера Ардашева, поскольку он может сбежать в Россию, до назначения судебных слушаний по клевете.

— Инспектор, прикажите обыскать мистера Крука, — попросил Ардашев.

— Джим, обыщите его, — кивнул детектив сержанту.

— Майкл, ты что не слышишь? — возмутился его начальник. — Обшарь его.

— Слушаюсь, — вздохнул констебль. — Подойдите к столу, сэр. — «Пастор» повиновался. Полицейский принялся осматривать содержимое чужих карманов, и на столе оказался брильянтовый тетрактис Пифагора, несколько золотых колец, серьги и перстень с рубином. Из внутреннего кармана констебль извлёк куски фотографической карточки. Ничего другого найдено не было.

— Это драгоценности миссис Пирсон? — разглядывая украшения, осведомился детектив.

— А на что мне устраивать её похороны? — возмутился Том Крук. — Да, я хочу сдать их в скупку. У меня нет свободных денег.

— Самая главная улика — это не драгоценности, — сказал Ардашев, а куски фотографии. —