Быстро-быстро добежав с пустым подносом до стола, фрейлина поспешно вернулась к постели. Герцогиня царственно поднялась, красиво, как умирающий лебедь на сцене, подняла руки кверху. С нее сняли ночную рубашку, взамен надели роскошное платье.

Я не стал дожидаться, когда закончится возня с застежками и шнурками, обулся и шагнул в сторону двери, надеясь, что ничего не сопрут. А если и сопрут, то хрен с ним, не мое, даже не замечу.

Герцогиня сказала торопливо:

– Ваше величество?

Я ответил вполоборота:

– Подбирайте кандидатуры, ими займусь позже.

– Вернетесь скоро?

Я помедлил, схватывает опасно быстро, уже поняла, что на какое-то время покину двор и столицу.

– Вернусь вовремя, – сообщил я.

Когда я, стуча подкованными сапогами по ступенькам лестницы, сбежал в зал, там в разных углах уже шепчутся заспанные придворные, что встали даже раньше меня, только бы удостовериться, спустится ли с этажа, что считается лично императорским, герцогиня Самантелла Херствардская.

Думаю, еще ночью новость с подачи проинструктированных фрейлин прокатилась по всему дворцу, а то и по знатным домам столицы, а вот сейчас все получат весомое и монолитное подтверждение.

Пройдя через анфиладу залов, я прошествовал через холл к выходу во двор, придворных почти нет, у большинства утро не раньше нашего обеда, хорошо, потому не требуется нарочитой замедленности движений крупного государственного деятеля.

На мраморных ступенях Кенговейн и двое младших командиров разговаривают на повышенных тонах, хотя стараются приглушать голоса. Кенговейн увидел меня, без всяких церемоний бросился навстречу.

– Ваше величество! Скоро Скагеррак выберется из пещер, а вы еще не придумали, что с ним делать!.. Или уже? Император Герман поднимется еще раньше… Что-то решили? Или нам знать не положено?

– Как не положено, – пробормотал я, – не мне же все выполнять.

– Тогда к чему нам быть готовыми?

– Всегда, – сказал я твердо и возвышенно. – И во всем. Вы хорошо служите нашему глобальному отечеству!

И прошел мимо, суровый и настолько величественный, что оробевший Кенговейн не решился пойти следом.

В этих двух империях все медленные и величавые, искренность считается простолюдинной, высший свет целиком на условностях, даже наши северные орлы, глядя на них, начинают говорить и двигаться более расчетливо. Замеченные в суетливости теряют долю уважения, их могут любить, но мужчинам важнее уважение.

Следите, подумал я мстительно, следите за своими словами и манерами. Потому что если не следить, то как привить уважение к нашей простосердечности? Огнем и мечом? Жестокими казнями?..

Да, будут бояться, но каким это боком относится к уважению?..

Глава 10

Во дворе Паланту подвели коня, Гевекс и граф Мальгерт уже в седлах поглядывают на него в ожидании, а он, вставив ногу в стремя, увидел меня, торопливо развернулся.

– Ваше величество, – сказал он с некоторым недоумением, – а почему нигде ни единой церкви! Это же столица или как?

– Вы церквей не видели и в империи Германа, – напомнил я в нетерпении.

– Да, – подтвердил он, – но тогда где храмы Сатаны?

На лицах Гевекса и графа Мальгерта такое же недоумение, смотрят в ожидании простого и ясного ответа, у меня же он всегда есть, пусть даже на самом деле нет.

Я взглянул мудро и печально, а голос прозвучал, надеюсь, достаточно убедительно:

– В этом и беда, мои боевые друзья. Когда нет ни церквей, ни храмов Сатаны, это уже победа Сатаны.

– Ваше величество?

– Когда ни во что не верят, – пояснил я, – это еще хуже. Были бы храмы Сатаны… как было бы просто рушить! Понятно, наглядно и даже красиво!.. Рушить мы все любим, да и смотрим с удовольствием.

– Ваше величество?

– Битва с Сатаной будет! – пообещал я, посмотрел на их лица и добавил с пафосом: – Битва за честь, за веру, за свет в душах, что Господь вложил в нас и который не дадим погасить, как погасло все здесь…

Их лица стали светлыми и торжественными, а я подумал с раскаянием, как легко манипулировать такими чистыми и светлыми. Но политик на то и политик, что даже нечестными и неблагородными средствами побуждает людей жить лучше и вести себя правильнее и праведнее.

А я, надеюсь, именно тот гад.

Гонцы то и дело докладывают, что большинство в городах и селах разбежались по лесам, надеясь отсидеться. Потому дома их можно грабить… как местным мародерам, так и нашим, взявшим город «под защиту».

Мародеров продолжают рубить на месте, вожаков вешать на площадях, но чаще их тоже на месте.

Дважды поднимался на крышу посмотреть, как демон приносит амулеты и прочие магические штуки, горка из одной мелочи мне уже до колена, а еще сундучки и ларцы, те Кракандельт ставит в сторонке.

Вернулся в главный дворец ближе к полудню, залы уже заполнились придворными, хотя, конечно, здесь только малая часть, если учесть, что всего двадцать тысяч человек, а сейчас вряд ли больше тысячи то ли самых смелых, то ли безрассудных.

Мишеллу увидел в третьем зале, взглянул строго, она поняла и послушно поплыла за мной. Телохранители молча дали понять двинувшимся за нами придворным, что властелин Багровой Звезды изволит пообщаться без посторонних ушей, и мы с Мишеллой вдвинулись в одну из глубоких ниш.

Она тут же присела в почтительном приветствии, но мне по императорской подозрительности почудилось, что присед слишком глубокий, будто со штангой на плечах, как бы издевательское поздравление, вон даже глазки прячет, дескать, ей за меня стыдно.

Я сказал с укором в ее склоненный затылок:

– Мишелла, вы у меня в долгу!.. Ради вас я спал с герцогиней, выполняя интернациональный долг. Теперь даже не знаю, что от вас потребовать в уплату за такую жертву!.. Встаньте, не прячьтесь от угрызений совести!

Она распрямилась, на лице ни капли раскаяния, только хитрая и победная улыбка, прощебетала в деланом изумлении:

– Ради меня?.. Ради меня спали с другой женщиной?

Я напомнил сварливо:

– А кто мне руки выкручивал? Кто говорил, что надо принести себя в жертву ради великих целей?

Она взглянула в недоумении, а в милом голосе прозвучало искреннее непонимание, но у женщин все звучит искренне, когда им это надо:

– Но это, как вы сказали, для будущего взлета сельского хозяйства… хотя, конечно, герцогиня чуть ли не вдвое старше вас…

– Что, – спросил я опасливо, – правда? А мне показалось, даже моложе…

Она посмотрела с укором, но мне снова почудилось презрение к такой мужской наивности.

– В самом деле?