Она вскинула на меня вопрошающий, но и заинтересованный взгляд:

– Что вы имеете в виду?

– Не знаю, – ответил я честно. – Но перемены будут. Не все с ними согласятся, это всегда так. Но преимущества получат те, кто примет их без особого сопротивления.

Она молча смаковала кофе, а я насторожился, привстал на постели. Откуда-то доносится странный звук на грани слышимости, но хоть и с трудом, но всеми фибрами чую что-то опасное, и даже очень опасное.

Я вскочил, она спросила тихо:

– Я могу помочь?

– Спите, – велел я. – Спите, герцогиня. Скоро вернусь.

Меч появился в моих вскинутых руках, она тихонько ойкнула, а я, укрывшись в незримости, ринулся к двери.

Глава 11

На лестнице навстречу катят мощные запахи горелого мяса, примешался аромат расплавленного камня, а на последнем пролете стал таким мощным и тревожным, что сердце заколотилось как у зайца.

Ступеньки у выхода на крышу за ночь почернели и чуть оплавились, а в гранитной стене я с тянущим чувством под ложечкой увидел широкую вмятину.

Из противоположной стены наполовину выдвинулась Габриэлла, огромная и массивная, застыла, глядя на меня через узкие щели.

– Что случилось? – потребовал я.

– Проникновение, – прогудела она настолько густым голосом, что услышать могу только я, – один, потом второй.

– Человек?

– Маг, – ответил она, и я не понял, то ли магов не считает людьми, то ли сразу дает характеристику, что говорит о более высокой организации, чем просто могучий боец с комариным разумом в полтора ганглия. – Двое магов.

– Тебя видели?

– Нет, – ответила она. – Шли к тем вещам, что собирает и носит сюда Кракандельт. И ничего больше не замечали. Я остановила, как вы велели.

– Молодец, – сказал я. – Все сделала верно. Дождись, когда Кракандельт принесет остальные вещи. Потом освобожу навеки от власти всех магов на свете. И от себя тоже.

Она прогудела тем же бесстрастным голосом:

– Слушаюсь и повинуюсь, господин мой.

– Бди, – велел я.

Она молча отступила в стену, словно там не монолитный блок из самого плотного на свете гранита, а нечто вроде тумана, исчезла, но я все еще чувствовал из глубины камня ее взгляд.

– Кракандельт скоро закончит, – напомнил я. – Завтра-послезавтра. Не засни.

Из камня донесся голос:

– Мы никогда не спим.

Когда вернулся в спальню, герцогиня в ночной сорочке до полу стоит у окна спиной ко мне, чуть отодвинув штору, и всматривается в ночной, но ярко освещенный двор.

Я вышел из незримости и рухнул в постель. Та скрипнула, герцогиня в испуге оглянулась, я томно поманил ее к себе.

– В Багдаде все спокойно.

Она нерешительно двинулась в мою сторону.

– В Багдаде?

– Идиома, – пояснил я, хотя мог бы сказать «гипотенуза» или «философия», все равно женщины таких слов и не слыхали. – Герцогиня?

– Иду, – ответила она поспешно.

Я лежал молча, отдыхал после бега по лестнице, а она торопливо опустилась на ложе, и хотя в спальне тепло, стыдливо попыталась натянуть на себя одеяло, но я придержал ее руку.

– Что стряслось? – спросила она шепотом.

– Да так… по нужде вышел.

– С мечом в руке?

– Ну, очень захотелось, знаете ли…

Она сказала тревожно:

– Меня все еще трясет. И меч какой-то страшный… Вот так возник и… возник!

– А что, – спросил я и зевнул, – я только кофе могу?.. Меч, он тоже вроде кофе… взбадривает. Да и вообще, герцогиня, вам почудилось. Такое бывает.

– Почудилось, – пробормотала она послушно, – так почудилось… Тем более что у вас такое бывает…

– Это вам почудилось, – уточнил я. – У вас бывает… или будет бывать, как правильно?..

Она сдержанно улыбнулась, намек на то, что эта ночь не последняя, уловила с ходу.

– Как скажете, – ответила она тихим голосом, – мой лорд.

– Не расхаживать же мне голым? – пояснил я. – Как-то не совсем по-императорски! Хотя кто знает, как тут у вас императорствуют. А я человек старомодно приличный, не Архимед какой, чтобы голым по улице. Я если и бегаю, то чтоб никто не видел… Разве что шерсть на такой случай отращиваю. Чтобы на сэра Растера думали. Хотя какая радость, если никто не видит? Тоже вроде работы.

– Опасность миновала? – спросила она тихонько.

– Ее и не было, – ответил я. – Так, ложная тревога.

Она вздохнула:

– Страшно и представить, что такое для вас не ложная… Ого, на вас не очень-то она подействовала?

Однако утром, еще не проснувшись, я уже чувствовал страх и тревогу, а в груди за ночь образовался тяжелый холодный ком. Всего лишь младшие маги, которых Высшие не взяли с собой в подземелья! Брошенные на погибель, но едва не сумели добраться к сокровищам, ценнее и опаснее которых нет во всей империи!

Хрурт от двери увидел, что я проснулся, тут же встал и отворил дверь в коридор. Оттуда вошли все так же тихо и неслышно, держа в руках цветное платье, те же милые фрейлины герцогини.

Как я понял, это другое платье, хотя для меня они все одинаковые, различаю только по цвету. Еще бы и по длине, но здесь у всех до полу.

Фрейлины почтительно присели передо мной, все так же держа головы опущенными, то ли правила такие, то ли не привыкли видеть императоров голыми, тут же, отложив платье, взялись снимать с герцогини ночную сорочку.

Прекрасная фигура, отметил я, когда герцогиня вскинула вытянутые руки над головой. Не худышка, но и не толстушка, а как раз с теми сладкими валиками на животе и боках, за которые так сладко хватать и мять.

Пока ее облачали в роскошное платье, она не промолвила ни слова, что и понятно, говорить должен человек, а женщина отвечать, но в данном случае просто чует, я мысленно где-то далеко, да не просто далеко, а с тем странным мечом в руках.

Хрурт от двери посматривал на молоденьких фрейлин с удовольствием, не подозревая, что охраняемый им сюзерен ночью вышел из спальни на расстоянии вытянутой руки от него, а потом точно так же вернулся.

Герцогиня, чуткая как все лисы, тихохонько поклонилась, как только одели и обули, уплыла к двери, а я уже в самом деле, забыв о ней, напряженно раздумывал, как и откуда маги узнали, что демон на крыше самого высокого здания складывает кольца и прочие талисманы. Видимо, даже мелкие маги чуют издали, а такое скопление не учуять – надо совсем быть глухими воронами.

Торопить Кракандельта бесполезно, демон просто не может быстрее, так что придется только ждать, он обещал закончить сегодня-завтра.