– Сейчас ты сдохнешь... – услышали они, когда в очередной раз замерли. – Просто заживо сгниешь, и все! И все! Ха-ха-ха!

Кто-то веселился совсем близко. Акакий рванул быстрее и, присмотревшись, увидел – под деревом сидела какая-то странная Клавдия, рядом с ее неподвижной рукой валялся маленький пустой пузырек, а возле нее глумился... Адам Васильевич. Да, да, тот самый святой старичок, ратовавший за здоровый образ жизни.

– Жора! Держи его! – взвизгнул Акакий, кинулся вперед и повис на шее обидчика.

Жора подскочил немедля, сгреб обоих тщедушных мужичков в охапку и только потом, за шиворот разделил на «первый – второй».

– Та-а-ак, я че-то не понял... – отпустил Жора Акакия Игоревича, а несчастного Адама Васильевича встряхнул, будто старое пальто. – Эт кто тут кого сгноить обещал? Ты, что ль?

– А вот и не я, ха-ха-ха... – нисколько не боялся Адам. – Она сама, сама сгниет. Потому что выпила отраву. И теперь все, так и помрет немтырь немтырем. Ха-ха-ха!!

– Не, ну тебе-то легче, конечно, – медленно свирепел Жора. – Ты-то сейчас подохнешь балагуром!

Акакий бросился к жене и чуть не закричал криком – та была недвижима и только быстрое дыхание говорило о том, что она жива. Да еще глаза, полные мольбы о помощи...

– Жора, не убивай его! Клава-то ведь, правда... она вообще ничего... только дышит... – тихонько вытирал глаза рукой Акакий и шмыгал носом. – Может, он какое противоядие знает? Ты, с-с-скотина! Говори, что делать? Как теперь обратно-то? Клавочка, ты не это... ты не плачь... ты ж знаешь, мы с Даней... да нет, я, конечно, чего там... Но Даня! Он тебя на ноги поставит. Он кого угодно поставит... Ой господи, горе-то какое... Жора! Да пни ты его, чтоб разговорился!

Однако старичок понимал, что убивать его здесь никто не будет. Что он еще очень нужен. Поэтому глумился как мог:

– А нету никакого противоядия, разлюбезные мои! А потому что оно и нужно. Пора было вашей клуше на тот свет, давно пора. А я поторопил. А-ха-ха! И будет благость. Да, благость!

Акакий не знал, что делать, – метался от Клавдии к Жоре и готов был прибить мерзкого старика.

– Жора, – беззащитно моргал глазами он, – ты вот что, вези его к Ане. Пусть ему там мозги промоют. А я... мне надо Клаву... – маленькое лицо Акакия Игоревича некрасиво сморщилось, он снова всхлипнул и ткнул кулачком в хохочущего старика: – Ты знаешь, сколько лет меня эта женщина терпела? Все мои выходки! Всех моих девок глупых! А я все время искал невесть чего! А теперь вот только понял – счастье-то вот оно, в руках было, а я не уберег. Вот идиот! Вот иди-и-и-и... – И он еще раз бессильно ткнул в равнодушного Адама Васильевича кулачком и опустился возле своей недвижимой супруги.

Жора тут же кинулся выполнять приказание. Только уже возле самых ворот садика обернулся.

– Акакий Игрич, может, как-то помочь? «Скорую» вызвать, что ли?

– Да какая там «Скорая»? Вези уж. И пусть уже Аня узнает, что надо дать ей выпить, ну чтобы она опять... шевелилась...

Жора уехал, а Акакий вытер нос рукавом и склонился над Клавдией. Та только смотрела на него распахнутыми глазами.

– Ты, Клав, не бойся... – говорил Акакий будто сам с собой. – Мы с тобой все это... для нас с тобой это все – семечки... Давай-ка я тебя на себе... нам бы только до дороги добраться...

С неимоверным усилием он взгромоздил на себя многокилограммовое тело своей дорогой половины и, шатаясь во все стороны, потащил к выходу.

– Да мы с тобой еще... мы еще – ух! – едва перебирал он ногами. – Это разве горе... Вот помнишь, как Данька в прорубь провалился? Маленький еще был... Вот тогда... горе было совсем близко... а сейчас... Погоди маленько, я тебя... вот так...

У него уже кончались силы, а они не добрались еще и до садовской ограды. Он уже ничего не говорил, а только слабо скулил от обиды, почему он не пошел в отца. А если б пошел, был бы большим и сильным. Почему он такой дохлый, весь в мать? Как же ему дотащить Клаву, когда... когда сил уже и вовсе нет? А если она умрет? Как он без нее?

– Ну хватит уже... – раздался за спиной родной голос, и давящая туша спрыгнула с его горба на землю. – Спасибо, солнышко мое, не бросил.

Клавдия стояла перед ним как ни в чем не бывало и улыбалась всеми своими вставными зубами.

– Так ты... – не поверил глазам Акакий и вдруг завопил: – Сво-о-о-о-олочь! Да я ж чуть не сдох, пока тебя пер!

Клавдия Сидоровна не дала разбушеваться трепетному мужу, крепко прижала его к своей пышной груди и поцеловала в маковку:

– Голубок ты мой! Все мужики нам, невестам, обещают, что на руках носить будут, а таскал только ты. Да я ж тебя за это...

Тут она в порыве необузданной нежности схватила супруга на руки и чуть не вприпрыжку потащила к дороге.

– Толь-ко не-е-е го-о-о-лу-у-у-бо-о-о-к... – подпрыгивая в ее могучих руках, блеял Акакий Игоревич.

Уже под утро, когда Жора вернулся, сдав престарелого преступника на руки ответственных органов, Клавдия рассказала, как все было.

– Я, значит, прихожу к Карине за рецептом, а она мне бутылочку сует. И все бубнит какие-то рекомендации. Ну ясно же, не сама девка эликсир молодости приготовила. А кто тогда, если бабушка ее уже три года, как к праотцам отправилась?

– А просто спросить не могла? – бубнил Акакий.

Он все еще сильно переживал свой порыв. А главное, Жора видел, как он нюни распустил, вот ведь что обидно!

– Могла. Но вдруг бы девчонка насторожилась или гада этого спугнула бы? И что тогда? Заново ждать, пока преступник раскроется?

– А почему вы сразу догадались, что тут преступник? – восхищенно удивлялся Жора.

– Интуиция, мальчик мой, интуиция, – немножко свысока глянула на него Клавдия. И уже проще объяснила: – Я вообще-то не думала, что она – тот преступник. Я думала, что Карина просто решила от меня отделаться, чтобы я не мешала вам встречаться. Но когда она начала глаза к небу закатывать и не своими словами говорить, поняла – не одна девка задумала меня со свету сжить, кто-то ей помогает. Ну и... притворилась дурочкой.

Жора снова не выдержал:

– А у вас классно получилось! Как будто и в самом деле ненормальная.

Клавдия комплимент не одобрила, фыркнула, но продолжала.

– А тут еще Карина эта стала подчеркивать, мол, надо выпить настойку только в двенадцать часов, да только под налоговой ивой. Нет, ну будто я совсем дура! Темнее того места и не сыскать. Да еще в полночь, мол, обязательно, чтобы уж точно никаких помех. Надо, видишь ли, чтобы запах трав усиливался! А при чем тут травы, если сидеть надо под ивой?

– А зачем ты из себя парализованную-то корчила? – не унимался Акакий. – А вдруг бы старикан и вправду пальнул?

– Из чего? – уставилась на него Клавдия. – Пистолет ведь у нас. А чтобы новый купить, время надо. Он же днем-то копать не пошел бы, значит – вечером. И потом, я была уверена, что, как только он покажется, вы мне сразу позвоните. Ну и к тому же у меня еще и кое-какие предосторожности были – я в груди подушку запихала, и на туловище тоже. Ну, Кака, я же тебе показывала!