– Он забрел в дверь черного хода «Носа епископа» в поисках Рори и подслушал, как женщины о нас разговаривали, – сообщил Мартин. – Очевидно, он обжег себе уши и теперь думает, что они готовят против него заговор. – Он с задумчивым видом глотнул пива и сочувственно покачал головой. – Бедный парень ведет себя странно, с тех пор как Эйлин с ним порвала.

– Она с ним порвала? – удивленно переспросил Брайен. Как же он ничего не знает об этом? – Когда это случилось?

– На прошлой неделе. Просто сказала, чтобы он отвалил. Он в ту субботу был так расстроен, что даже не позволил нам сыграть новую мелодию, которую написал. Она называется «Настоящая Эйлин». Это значит – истинная, верная. Только это уже не так, если говорить о нем.

– Бедный парень, – посочувствовал Брайен. – Неудивительно, что он съехал с катушек.

– От этого можно, – согласился Мартин.

Они еще несколько минут поболтали, пока Мартин не прикончил свою пинту и не объявил, что ему надо домой. Брайен воспользовался этим, чтобы уйти вместе с ним, не то ему пришлось бы потратить весь вечер, обсуждая с Рори футбольную статистику. Они попрощались сразу же за дверью, Мартин повернул к дому, а Брайен пошел прямо, к своей машине.

Дорога к дому вела мимо «Носа епископа», и он был этому рад, так как, проезжая мимо, заметил стоящий у обочины седан бабушки с Линчем на сиденье шофера.

Он нажал на тормоза.

Его бабушка, которую он специально просил не говорить перед камерой, находится в пабе! А в нем ведет съемку Тара.

«Эти женщины что-то затеяли, вот увидите!» – прозвучали в его ушах слова Томми.

Это правда, черт возьми! И он выяснит, что именно.

– Кажется, в город должен был приехать архиепископ, – начала Эйлис, когда подошла ее очередь рассказывать смешную историю. Она нагнулась вперед и облокотилась на стол; уголки ее рта приподнялись в лукавой улыбке. – Ну, визит столь высокопоставленного лица был такой же редкостью, как снег летом, и Берни, местный газетчик, лез из кожи вон, чтобы сделать репортаж. Он постарался протиснуться в первый ряд журналистов, которые собрались на станции. Когда поезд архиепископа остановился и Дверь открылась, наш Берни первым выкрикнул свой вопрос: «Вы собираетесь посетить квартал красных фонарей?» Его преосвященство, естественно, был ошарашен и пробормотал в ответ: «А в этом городе есть квартал красных фонарей?»

Берни получил свой заголовок. На следующее утро газета напечатала: «Первые слова архиепископа: „В этом городе есть квартал красных фонарей?“«.

Это была старая шутка, но Тара смеялась вместе с остальными. Оливеру это понравится. Она не только получила почти два часа замечательного материала на заседании «Суда», из которого можно выбирать кадры для ее передачи. Ее вдруг осенила мысль, что дамский вечер – это и есть тот самый местный колорит, который ей необходим. Требования Оливера всегда подхлестывали ее, заставляли сосредоточиться. Она приказала Финну не выключать камеру, когда беседа перешла в русло расхожих шуточек и неизбежных рискованных острот.

– Последний звонок, – объявила Мэри.

– Господи, неужели я так засиделась? – воскликнула Эйлис и встала. – Мне было очень приятно с вами, леди, но эта старуха устала. Доброй ночи всем. До свидания, мисс О’Коннел, мистер Келлехер.

– Спокойной ночи, мадам.

Пег и Эйлин тоже попрощались со всеми и помогли ей выйти. Уход этих троих означал неофициальное завершение вечера, и большая часть посетительниц вышла следом за ними, натягивая куртки, завязывая шарфы и отпуская последние шуточки. Через несколько минут остались только Сиобейн и Крисси. Они схватили подносы, помогая Мэри убрать со столов, пока Тара и Финн складывали аппаратуру.

– Как получилось? – спросила Сиобейн, вытирая стол рядом с Финном. – Вы сняли то, что хотели?

– Снял, – ответил он. – Другое дело, снял ли я то, что хотела Тара.

– Снял, – подтвердила Тара, роняя рефлектор, что она всегда умудрялась сделать, к удовольствию Финна. – Вы все были просто великолепны! Нельзя и желать лучших съемок, хотя большинство ваших шуток никто не позволит выпустить в эфир.

– Мы бы все равно не хотели, чтобы мужчины это видели, – заметила Сиобейн. – Это разрушило бы их представление о нас, если бы они узнали, что мы не падаем в обморок, услышав грязную шутку. Тогда им пришлось бы придумывать себе другое оправдание, чтобы не брать нас с собой.

– Мы поэтому вас не берем? – спросил Финн. – Чтобы рассказывать грязные шуточки?

– Только, пожалуйста, не надо лишать меня моего заблуждения! Мне не хочется знать, чем вы в действительности занимаетесь.

Финн рассмеялся и закрыл футляр микрофона, потом взвалил на плечо камеру и подхватил чемодан.

– Сейчас вернусь.

Тара разобрала штатив рефлектора и сложила его, украдкой наблюдая за Сиобейн, которая смотрела вслед Финну. Не может быть!

– Посмотрите, который час, – вздохнула Крисси. – А мне завтра рано вставать. В Килмихиле устраивают какой-то завтрак по поводу вручения наград, и они заказали особый торт. – Она двинулась к выходу. – Пойдем, Сиобейн.

– Мне совсем не хочется спать, – ответила та. – Мэри, ты иди домой, а я здесь сама все закрою.

– О, это было бы отлично! – обрадовалась Мэри. – Я почти никогда не попадаю домой раньше полуночи.

– Тогда ты тем более должна уйти. – Крисси сняла куртку Мэри с крючка. – Как это любезно с твоей стороны, Сиобейн.

– Очень любезно, – согласилась Мэри. – Может быть, я найму вас обеих убирать со столов каждый вечер.

– Ты не настолько богата, – возразила Сиобейн. – С меня хватит уборки столов в кафе.

Они попрощались, и Финн вернулся как раз в тот момент, когда две женщины уходили. Он придержал для них Дверь.

– Погоди, – попросила Тара. Она схватила осветительное оборудование и неуклюжий брезентовый рюкзак, набитый лампами, подставками и рефлекторами. Он был длиной почти четыре фута и весил целую тонну, и она со стоном попыталась оторвать его от пола.

– Оставь это мне, – предложил Финн.

– Я справлюсь. Просто подержи дверь.

– Ладно. Тебе понадобятся ключи. – Он вручил ей ключи от машины, когда она проходила мимо, задевая за углы и грохоча железными деталями.

Мэри и Крисси уже превратились в темные тени, исчезающие вдали. Тара несколько мгновений смотрела им вслед, затем огляделась в поисках фургона.

Почему это Финн не подъехал к самой двери? Кряхтя, она потащила тяжелый рюкзак за угол, к фургону. Попыталась открыть дверцу одной рукой, но замок был тугой, и ей пришлось, опустив рюкзак на землю, повозиться с ним. Наконец дверь открылась, она подняла ее и потянулась за рюкзаком.

– Могу ли я помочь?

Тара пискнула, подпрыгнула и прижалась спиной к дверце фургона в позе обороняющегося.