Серафима уже стояла рядом, как верный конь, – в полной боевой готовности.

– Все, едем! – оценил себя в последний раз Сеня и выскочил в подъезд.

Они уже подъехали к нужному дому, а Серафима выходить не спешила.

– Ты чего, Кукуева? – толкнул ее в бок коллега. – Уснула?

– Понимаешь… – задумчиво скривилась Сима. – Я, конечно, уже приехала и спать здесь с тобой не собираюсь, но… Надо же что-то говорить, черт возьми! Вот как ты придешь, постучишь и скажешь… Что ты скажешь?

Шишов только на минутку задумался и тут же выдал:

– Скажу, что я бывший друг Милочки. Пойдет?

– Да что ж у этой Милочки, получается, не сердце, а дом престарелых? – всплеснула руками Сима. – Не пойдет, другое надо.

Сеня в бешенстве закрутил зрачками.

– Ну, Кукуева! Ну, знаешь… Дом престарелых? – И он выскочил из машины.

– Стой! Я ее должна допрашивать, я же… – Кукуева понеслась следом за Шишовым, нимало не волнуясь, закрыт ли драгоценный транспорт.

Сеня доскакал до подъезда в три прыжка, после чего затормозил – квартиры он не знал.

– Пойдем, горе мое, – подоспела Серафима. – Но сначала сделай печальную мордию. Ой, да не такую! А, ладно, иди как есть…

Серафима потащила Сеню на нужный этаж и возле серой двери остановилась. Еще раз взглянула на Шишова, с досадой сморщилась и позвонила.

Дверь открыли сразу, даже не спросив «кто?». Перед напарниками стояла женщина среднего возраста, в фартуке, с обыкновенной стрижкой. Руки женщины были в муке, и она не знала, куда их пристроить.

– Вы ко мне? – спросила она.

– А вы Наталья Карасева? – на всякий случай уточнила Серафима.

– Ну, значит, ко мне. Проходите, я Карасева, – отступила в сторону женщина и проводила гостей в комнату.

Серафима изо всех сил старалась выглядеть измученной и пришибленной несчастьем, а вот Шишов, поскольку роли своей не ведал, вел себя недостойно – не сводил потеплевших глаз с хозяйки, нежно вздыхал и старался усесться поближе к приятной женщине.

– Меня к вам привело горе… – еле выговорила Серафима.

Ох, и не хотелось ей ломать комедию, да ведь надо же было все как-то вызнать.

– У нас с мужем… несчастье…

Серафима с силой дернула к себе Шишова. Тот понял, что надо срочно перерождаться в «мужа», и тем же теплым взглядом принялся обливать Кукуеву. Однако актер из него был никакой, поэтому вид Сеня имел посто безнадежного идиота.

– Понимаете, – продолжала Серафима, – дочка у нас, мы в соседнем дворе живем. И вот наша Ирочка увлеклась пожилым мужчиной.

Шишов был не подготовлен. Услышав о дочери такое, он забыл про все на свете:

– Сима, это чего – Ирка наша, пожилым? Нет, погоди, а…

Сима посмотрела на него, как любящая мать.

– Мужу не хотели говорить, вот сейчас пришлось… – пояснила она Карасевой и метнула зверский взгляд на «супруга». – Господи! Если бы вы знали, как я страдала… Я Ирину ругала, не пускала на свидания, но… А вчера мне приснилась ваша Милочка.

Наталья Карасева сложила руки под грудью и боялась пропустить даже слово. С еще большим вниманием Кукуеву слушал Шишов. Он склонил голову набок и все шире раскрывал глаза и рот.

– Снилось, будто бы я иду домой, а навстречу мне Милочка, в таком зеленом плащике… Вот прямо по дороге идет, идет, идет… – тут она вывесила театральную паузу.

– Дальше-то что? – не выдержал Шишов.

– Подходит ко мне, – продолжила Серафима, – и говорит: «Нельзя так с нами, с детьми. Вы сходите к моей маме, узнайте, что со мной случилось. После этого вы совсем другой станете». И ушла. Я хотела ее догнать, саму расспросить, а ее и нет!

Шишов сориентировался мгновенно:

– А еще, помнишь, ты мне говорила, дескать, Милочка тебе сказала: «Передайте моей маме, что мне хорошо здесь, пусть не сильно горюет. Я знаю, что она меня любит, и все она сделала правильно. Я вижу ее и радуюсь».

– Да, так и сказала, – подтвердила Серафима. – Так что… вы уж простите, но… расскажите, как все произошло?

Наталья после шишовской поправки улыбнулась сквозь слезы легко, свободно и вдруг захлопотала:

– Ой, батюшки! Гостей принимаю, а стол пустой! А у меня сегодня кулебяка, девочки должны приехать, вот я их и встречаю. У меня живут Сашенька и Оля, а была еще Мариночка, но она собралась замуж, у жениха сейчас проживает. Вы знаете, они такие душевные, я вас с ними познакомлю. Они через часика два вернутся, вы подождете?

С Олей встречаться Серафиме было бы нежелательно. Она уже имела с ней подробную беседу, и при повторной встрече от такого назойливого внимания девчонка могла насторожиться. Поэтому Кукуева только грустно покачала головой.

– Боюсь, никак не получится. Вы меня поймете – мне надо поговорить сегодня с дочерью. Я и пришла расспросить: что же все-таки случилось с Милочкой?

Наталья вскочила с дивана и принесла кулебяку. Помимо нее на столе появились чашки, сахарница и пузатый фарфоровый чайник. Нарезав пирог толстыми ломтями, хозяйка пододвинула тарелочку к гостям. А уже потом, глядя в окно, заговорила:

– Да, я вас понимаю. Сама была такой же – любила свою дочь, а любить-то и не умела. Все мне хотелось каждый ее день по-своему расписать. У Милы в последнее время тоже был друг… Мужчина в возрасте. Конечно, я противилась их встречам изо всех сил. А Милочка ничего слушать не хотела. Только одно твердила: «Я с ним как сыр в масле кататься буду! На меня еще оборачиваться станут!» Глупенькая… Она у меня не красавицей была, но довольно приятная. Да вот! Посмотрите!

Наталья вскочила и показала потрет девушки.

– И чего такого некрасивого? – пожал плечами Шишов. – Вон, перед вами дама сидит – в три раза страшнее, а себя всегда красавицей мнит!

Кукуева выпучила глаза, сквозь плотно сжатые зубы пролепетала напарнику парочку пожеланий.

– Да? Вам нравится? – обрадовалась Наталья, услышав только приятное. – Вот и я всегда ее успокаивала, да только что молоденькой девчонке разговоры. Ей любви хотелось, свиданий, прогулок под луной. А сверстники просто не замечали Милу. И вовсе не из-за внешности, просто Мила очень трудно находила общий язык с ребятами. Скованная была, молчаливая, а может, ей ее человек просто пока не встретился. Но дочь считала, что все ее неудачи на любовном фронте именно из-за неброской внешности. И тут она познакомилась с мужчиной. Серьезным, самостоятельным, намного старше ее. Он увидел в Милочке прекрасную женщину, умницу, красавицу, да к тому же пообещал ее просто озолотить. У какой девчонки не закружится от такого голова? О, Милочка просто летала в то время! Порхала! А я… я каждый день устраивала ей скандалы. Деньгами у него и не пахло, хотя деньги – это не так важно. Самое главное – он был женат! Я сама воспитывала Милу без отца и не могла допустить… Женщина – точно роза, чуть постояла, и минуло ее время, увяла. А мужчина, как кактус, – с годами только опытнее, толще и коварнее.