«Суда готовить приказал я гребные с крайнею поспешностию, — уведомляет Потемкин Суворова письмом от 2 марта. — В Кременчуге у меня наподобие запорожских лодок будет 75, могущих носить и большие пушки. Как скоро Днепр пройдет, то и они пойдут. Естли бы сие строилося в Адмиралтействе, то бы никогда их не дождалися».

Суворов разделял мнение своего начальника о Херсонском адмиралтействе, которое возглавлял контр-адмирал Николай Семенович Мордвинов. Вот строки из его письма Мордвинову от 23—24 октября 1787 года: «Не приемли всуе имя Господа. Ваше Превосходительство 3-й раз покорно прошу о спуске на здешний берег Ярославского пехотного полка, которого обозы уже сюда переправляютца… Милостивый Государь мой, я служил флоту всем сухопутным войском из Херсона, оставляя там почти одни нужные караулы и в жестокости войны ограничивая себя здесь известным моим малочислием. Вы по службе делаете толь слабое воздаяние».

Александр Васильевич иронично именовал неповоротливых моряков «херсонской академией». Для его отношений с Мордвиновым характерен эпизод, приведенный в поздних воспоминаниях дочери адмирала Надежды Николаевны: «Отец рассказывал, как раз он был озабочен во время турецкой войны.

Однажды он принес план Суворову и, разложив на стол, просил решения на счет каких-то распоряжений, но тот вместо ответа прыгал около стола и повторял: "Ку-ку-ри-ку", что он обыкновенно делал, когда не хотел отвечать. Отец, потеряв терпение, должен был уйти со своим планом и решить сам, как действовать без совета Суворова».

Главнокомандующий не мог простить Мордвинову его формального отношения к делу. Когда в конце августа минувшего года он приказал севастопольскому флоту выйти в первый боевой поход, Мордвинов, как старший морской начальник на Черном море, продублировал этот приказ командующему севастопольской эскадрой контр-адмиралу М.И. Войновичу, не решившись доложить Потемкину о приближении периода опасных осенних штормов. Флот попал в страшную бурю и едва не погиб: фрегат «Крым» затонул у крымских берегов, линейный корабль «Мария Магдалина» был отнесен к Босфору и захвачен турками, остальные корабли получили сильные повреждения.

Недовольный Мордвиновым и Войновичем Потемкин уже разглядел в скромном капитане бригадирского ранга Федоре Ушакове талант морского предводителя. В конце октября светлейший князь вызвал его в Херсон, но Мордвинов, воспользовавшись занятостью главнокомандующего, отослал Ушакова обратно в Севастополь, за что и получил выговор. Потемкин был вынужден воспользоваться услугами иностранных специалистов. Сначала он добивался приглашения опытного моряка голландца Яна Генриха ван Кинсбергена, но этот герой минувшей войны с турками и георгиевский кавалер не смог отправиться в Россию. Пришлось искать других моряков.

«В крайней прошу содержать тайне, — сообщает Потемкин Суворову, — гребными судами будет командовать князь Нассау под Вашим начальством. Он с превеликою охотою идет под Вашу команду Я бы давно его отправил, но даю время морским изготовиться для себя, а как будет готово, тогда ево пришлю». «Милостивый Государь! — отвечал 9 марта Суворов. — Я несказанно рад Князю Нассау, толь испытанному мужественному товарищу, что ему частью ревную».

На другой день Суворов, получив новое письмо, благодарил Потемкина за милость к нему и его племяннику князю Андрею Горчакову: Григорий Александрович добился у императрицы разрешения определить восемнадцатилетнего сержанта гвардии флигель-адъютантом к дяде.

Еще 13 февраля императрица писала Потемкину: «В американской войне имянитый аглинский подданный Пауль Жо-нес, который, служа Американским колониям, с весьма малыми силами зделался самим агличаном страшным, ныне желает войти в мою службу. Я, ни минуты не мешкав, приказала его принять и велю ему ехать прямо к Вам, не теряя времени. Сей человек весьма способен в неприятеле умножить страх и трепет. Его имя, чаю, Вам известно. Когда он к Вам приедет, то Вы сами луч[ш]е разберете, таков ли он, как об нем слух повсюду. Спешу тебе о сем сказать, понеже знаю, что тебе небезприятно будет иметь одною мордашкою более на Черном море». «Третьего дни приехал Князь Нассау, — отвечал Потемкин. — Наполнен ревности к службе. Просит неотступно самой опаснейшей комиссии, какая может представиться. Столь знаменитый американский Генерал Пауль Жонес, прославившийся самими дерзновенными предприятиями на море… лутче будет у нас, а то худо, коли пойдет к туркам». Итак, Джонс собирался в Россию, а принц Нассау уже был готов поступить под команду Суворова.

Следует сказать несколько слов об этих «мордашках», с которыми Суворову пришлось тесно общаться во время боев на Лимане в июне 1788 года.

Принц Карл Генрих Николай Оттон Нассау-Зиген, которому шел 43-й год, принадлежал к побочной линии известного владетельного дома в Германии — княжества Нассау. Дуэлянт и прожектер, принц с пятнадцати лет служил во французской армии. Участвовал в кругосветной морской экспедиции знаменитого Бугенвиля. Когда Франция и Испания выступили против Англии на стороне ее восставших колоний, Нассау руководил неудачной осадой с моря важнейшей британской крепости Гибралтар. Он имел чины генерал-лейтенанта испанской и французской армий. Поправив свои денежные дела женитьбой на богатой польке, Нассау взялся устроить сбыт польских товаров через Херсон и сумел войти в доверие к Потемкину, сопровождал князя во время путешествия Екатерины на юг и стал известен самой императрице. После начала войны принц выполнил несколько важных дипломатических поручений в Париже и Мадриде. Имея репутацию опытного морского командира, он был принят на русскую службу с чином контр-адмирала. 26 марта Потемкин назначил его начальником армейской гребной флотилии.

Шотландец Джон Поль Джонс, переселившись в североамериканские колонии Великобритании, занимался торговлей рыбой и имел небольшую рыболовецкую флотилию. В начале Войны за независимость он предложил свои услуги американскому конгрессу. Джонс со своими небольшими судами дерзко нападал на отдельные английские корабли, чем заслужил прозвища «пирата» и «врага» родины. Не имея патента капитана, он сильно рисковал — попадись он в руки англичан, те бы его повесили. Французская печать создала Джонсу репутацию выдающегося моряка. После войны он жил в Париже. Екатерина, зная о желании Потемкина заполучить предприимчивого командира для Черноморского флота, решила сделать ему «подарок». «Он у самих агличан слывется вторым морским человеком», — писала она светлейшему князю, не подозревая о том, что повторяет легенду, созданную французами. И с легкой руки российской императрицы американец, не командовавший даже фрегатом, заочно получил чин капитана генерал-майорского ранга, а 4 апреля, еще до приезда в Россию, был возведен в контр-адмиралы.

На юге дела шли своим чередом. 1 апреля любезным письмом по-французски Суворов приветствовал принца Нассау: «Я имел честь получить письмо Вашего Высочества… Не токмо квартира моя в Херсоне, но и все мои дома везде — Ваши. Дорожу славой иметь счастие служить на одном континенте со столь прославленной особой. Постараюсь своею искреннею преданностию стать во всякое время достойным Ваших милостей».

Командующему 3-й дивизией Екатеринославской армии (так именовалась должность Суворова) пришлось, помимо укомплектования и обучения своих войск, заниматься укомплектованием гребной флотилии принца. На ее суда определялись суворовские пехотинцы. Ему была подчинена и вторая гребная флотилия, куда послали бывших запорожцев, из которых Суворов сформировал по приказу Потемкина в феврале 1788 года отряд «верных казаков». Князь поначалу хотел назвать его «кошем верных запорожцев», но императрица поправила его. Кош во главе с опытным заслуженным воином Сидором Игнатьевичем Белым насчитывал около тысячи человек и представлял грозную силу.