Старшим среди «москвичей» был майор Григорий Матвеевич Якубович (см. выше), который получил должность помощника начальника УНКВД поДВК. С ним ехала еще группа московских (областных) чекистов: капитан Иван Григорьевич Сорокин, стал начальником УНКВД Уссурийской обл., ст. лейтенант Павел Ануфриевич Соловьев, стал начальником УНКВД Еврейской автономной обл., ст. лейтенант Иван Тарасович Иванов, стал начальником УНКВД Хабаровской обл. Кстати, все они относились к «четвертому поколению» почетных чекистов и получили этот знак на основании приказа НКВД № 344 от 25.08.1937.

В командировке приняли участие ряд сотрудников центрального аппарата и других региональных управлений. Майор Михаил Григорьевич Ямницкий стал заместителем начальника УНКВД Дальневосточного края. Майор ГБ Яков Ефимович Перельмутер стал начальником 3 отд. УГБ УНКВД Дальневосточного края, а затем нач. УНКВД Амурской обл. 06.38–01.39. Ст. лейтенант Денис Кириллович Сенько стал заместителем начальника УНКВД Нижне-Амурской обл. Ст. лейтенант Владимир Иванович Иванов стал в сентябре 1938 г. нач. УНКВД Камчатской обл. Были и другие назначения.

Зачем же «поезд Фриновского» отправился на Дальний Восток? Официально понятно — «разобраться с ситуацией после предательства Люшкова». А неофициально? Биограф Ежова Павлюков высказал предположение, что летом 1938 года Сталин специально услал Фриновского из Москвы. «После того, как в конце июня 1938 года Фриновский по распоряжению Сталина отправился на Дальний Восток разбираться с обстоятельствами исчезновения Люшкова, Ежов остался без своего первого заместителя. Возможно, основной смысл инспекционной поездки Фриновского в том и заключался, поскольку создавшаяся после его отъезда ситуация как нельзя лучше способствовала реализации сталинского замысла — подбору нового заместителя наркома, который в дальнейшем, после ухода Ежова, принял бы на себя его обязанности по руководству НКВД» Примерно в это же время я высказал аналогичное предположение. Так как летом 1938 г. Сталин понял, что руководство НКВД вышло из-под контроля, «скорее всего, вождь просто хотел выиграть время для себя, и любой ценой (в том числе, и рискуя конфликтом с Японией) услать Фриновского подальше от Москвы». Но это цель Сталина, а что знал о своей задаче сам Фриновский?

Напомним, что по числу расстрелянных в рамках «Большой Чистки» среди краев и областей РСФСР доминирует Дальневосточный край. По абсолютным значениям регион уступает «пальму первенства» только Москве (с учетом деятельности центрального аппарата), Украине (4132 человека по 1-й категории) и Грузии (3483 по 1-й категории). Однако, по доле репрессированных в населении региона ДВК «делит первое место» с Грузией (0,09 % — при средних по СССР цифрах 0,02 %, превышение в 4,5 раза)!

Напомним также, что и в 1937 году, и в 1938 году аресты на Дальнем Востоке и в Восточной Сибири шли по нарастающей. Кажется не случайным, что репрессии на Дальнем Востоке и в Восточной Сибири не только не затухали, но, наоборот, к лету 1938 года только набирали размах. Очевидно, что на поверхности лежат географический фактор и международная ситуация. В обвинительном заключении по делу Ежова говорилось, что «через внедренных заговорщиками в аппарат Наркомвнудела и дипломатические посты, за границей Ежов и его сообщники стремились обострить отношения СССР с окружающими странами в надежде вызвать военный конфликт, подготовить нападение Японии на советский Дальний Восток» (выделено мной. — В. Н.).

Для того, чтобы правильно понять суть этих обвинений, надо учесть внешнеполитический контекст. После заключения в 1936 г. антикоминтерновского пакта над Советским Союзом нависает угроза войны на два фронта. С практической точки зрения есть несколько выходов из этой ситуации. Обычно современники и историки обсуждают возможность создания «системы коллективной безопасности» — военного союза, который окажется сильнее, чем страны «оси» (Германия — Италия — Япония). Действительно, официально народный комиссар иностранных дел Литвинов пытался реализовать именно этот курс. Был и другой сценарий, была политика маневрирования между державами «оси», с одной стороны, и Англией и Францией — с другой. Именно этот сценарий воплотился потом в 1939 году при заключении временного соглашения между СССР и Германий («пакт Молотов — Риббентроп»).

В тексте обвинительного заключения говорится о третьем сценарии: нападение СССР на Японию, пока немцы не могут оказать реальной помощи союзнику (отсутствует советско-германская граница). Советское руководство могло воспользоваться ситуацией, до начала европейской войны попробовать избавиться от одного из противников — Японской империи.

Сейчас об этом сценарии знают только специалисты, но в 1937 году он активно обсуждался. По крайней мере, в 1937 года советская разведка регулярно сообщала о том, что в Лондоне и Вашингтоне считают крайне вероятной советско-японскую войну. В декабре 1937 г. госсекретарь США Корделл Хэлл говорил с польским посланником о том, что с его точки зрения СССР упустил уникальную возможность разгромить Японию в 1937 году, когда началась война с Китаем, «чем не оправдал надежд, возлагавшихся на него демократическими государствами» (выделено мной. — В. Н.). Руководство Германии в ноябре 1937 года также исходило из версии, что активное вмешательство СССР в европейские дела в ближайшие 2–3 года маловероятно «ввиду позиции, занятой Японией», то есть, ожидало советско-японской войны. О неизбежности войны на Дальнем Востоке «в следующем году» (1938 году) говорил премьер-министр Польши Бек. Причем, он явно координировал свою политику с Лондоном. Иными словами, командировка Фриновского должна интерпретироваться последним именно в контексте неизбежной войны в ближайшие месяцы. Тем более, что этот регион — сфера ответственности заместителя наркома, и он ездит туда каждый год.

Здесь имеет смысл ответить на вопрос госсекретаря США, почему «СССР упустил уникальную возможность разгромить Японию в 1937 году, когда началась война с Китаем». Действительно, почему же Сталин не отдал приказ атаковать Квантунскую армию летом — осенью 1937 года? Ведь в тот момент, когда японцы втянулись в затяжную войну в Китае, представлялся удобный момент. Очевидно, это вызвало бы самую благоприятную реакцию в Вашингтоне (а может быть, и в Лондоне). Но Красная Армия в сентябре 1937 г. лишь заняла Монголию и не двинулась дальше, ограничившись обороной. Конечно, главная причина в том, что в Москве сомневались и в лояльности командования ОКДВА, и в готовности армии к успешной войне.

Еще в 1936 году выяснилось, что в командовании РККА на Дальнем Востоке нет единства. В наркомате планировали снять Блюхера с командования армией. В июне 1937 года Сталин вспоминал: «начинается кампания, очень серьезная кампания. Хотят Блюхера снять. И там же есть кандидатура. Ну, уж, конечно, Тухачевский. Если не он, так кого же. Почему снять? Агитацию ведет Гамарник, ведет Аронштам. Так они ловко ведут, что подняли почти все окружение Блюхера против него. Более того, они убедили руководящий состав военного центра, что надо снять. Почему, спрашивается, объясните, в чем дело? Вот он выпивает». Обратим внимание на несколько деталей:

— вместо Блюхера планировался Тухачевский;

— Гамарник и Аронштам «подняли почти все окружение Блюхера против него».