Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Любопытный разворот: в основе первых безопасных пространств была заложена идея толерантности к чужому мнению; новая версия безопасных пространств подразумевает полное отсутствие толерантности.
Смысл их [безопасных пространств] заключается в том, что если у вас началась типа паническая атака, нереальная депрессия или вы испытываете сильный стресс, то всегда можете прийти туда и немного расслабиться. Я исхожу из того, что люди лучше знают, что им нужно, поэтому если они говорят, что хотят куда-то пойти, потому что у них есть психологические проблемы, то кто мы такие, чтобы убеждать их в обратном? Безопасные пространства необходимы, а их создание или посещение является сугубо личным делом каждого.
Мне и моей студентке Ханне ван Ландингхам стало интересно, насколько это новое представление о безопасных пространствах является общепринятым. Может быть, лишь незначительная часть студентов считает, что безопасное пространство — это место, где человек может укрыться от чуждых ему взглядов? Мы опросили более 200 студентов-айдженеров в возрасте до 21 года включительно, которые слушали начальный курс лекций по психологии в Государственном университете Сан-Диего. Как выяснилось, безопасные пространства пользуются большой популярностью: трое из четырех студентов согласились с мнением, что «если многие студенты не согласны со взглядами приглашенного в кампус спикера, то студенты должны создать „безопасное пространство“, в котором любой студент может укрыться на время выступления». Совершенно невероятные 86 % согласились с тем, что «ответственность за создание безопасных пространств для студентов лежит на администрации университета». Таким образом, подавляющее большинство студентов считают, что безопасные пространства должны, во-первых, быть доступны во время дискуссий на спорные темы или полемических выступлений, а во-вторых, их создание является одной из основных задач, стоящих перед кампусами. Этих идей придерживаются не маргиналы, а большинство айдженеров.
Еще одной типичной реакцией на спикеров, поднимающих острые темы, стал полный отказ от приглашения их в кампусы. Что интересно, многие приглашения отменяются с формулировкой вроде «в целях сохранения здоровья или в интересах безопасности студентов». Когда администрация Вильямс Колледжа отменила выступление очередного спикера, в студенческой газете появилась тенденциозная статья, в которой безо всяких обиняков было сказано, что «само присутствие спикера в кампусе способно причинить (далее следует чисто айдженерское словосочетание) эмоциональную травму». Защита студентов от излишних огорчений и расстройств отныне считается более важной задачей, чем организация острых, а потому способных вызвать дискомфорт дискуссий. Раз кто-то может расстроиться, значит, надо взять и запретить выступление. Но почему бы несогласным с чужим мнением студентам просто не отказаться от участия в полемике? Этот вопрос я неоднократно задавала студентам поколения I, но ни разу не получила вразумительного ответа.
Борьба за безопасность повлияла и на лекционные материалы, из которых должно быть изъято все, что способно кого бы то ни было задеть. В своей статье «Я либеральный профессор, но мои либеральные студенты пугают меня» Эдвард Шлоссер отмечает, что многие его коллеги по факультету изменили содержание своих лекций, боясь увольнения из-за жалоб на их оскорбительный характер.
Один адъюнкт-профессор потерял работу, после того как студенты пожаловались, что на лекциях он цитировал «оскорбительные» тексты Эдварда Седа и Марка Твена. Его возражение, что он делал это намеренно в учебных целях, только подлило масла в огонь и поставило крест на его карьере.
Сейчас основное внимание уделяется скорее эмоциональному состоянию студентов, чем их интеллектуальному развитию, а дискуссии на острые темы приносятся в жертву душевному спокойствию студентов.
Убеждения студентов-айдженеров и недавние происшествия в кампусах имеют между собой много общего. В первую очередь это касается уравнивания слова и физического насилия. Слово может сильно ранить, если представления о личной безопасности охватывают эмоциональную безопасность.
Эмоциональный дискомфорт рассматривается [сейчас] в качестве эквивалента физического ущерба, а любой ущерб должен быть возмещен.
Физически айдженеры защищены, как ни одно другое поколение, и, видимо, по этой причине они начали искать угрозу собственной безопасности в словах. Их жизнь проходит онлайн, а значит, слово может настигнуть и ранить, даже когда они полном одиночестве сидят дома. В 2016 году песней года по версии журнала Billboard стала Stitches, которую исполнил восемнадцатилетний айдженер Шон Мендес. «Твои слова режут глубже, чем нож, — поет он. — Мне придется накладывать швы». В видеоклипе Шона атакует некая невидимая сила, которая то сбивает его с ног на землю, то швыряет с такой силой, что он сначала разбивает головой стекло, а затем пробивает насквозь стену, в результате чего на его лице появляются синяки и порезы. После того как он встает перед зеркалом и умывается, все повреждения исчезают. На первый взгляд эта песня о расставании, однако ее можно рассматривать и как метафору опасности, которую таят в себе слова — да, они причиняют не физическую боль, а душевные страдания, но, с точки зрения айдженеров, разница не так уж велика. Айдженеры крайне уязвимы психологически из-за повышенной склонности к депрессии, и поэтому их так сильно могут ранить слова. В отличие от носивших розовые очки миллениалов айдженеры через свои линзы видят другой, гораздо более мрачный мир.
Чтобы лучше понять их склад ума, я задала десяти айдженерам вопрос, считают ли они, что полная безопасность невозможна без эмоциональной безопасности. Все из них не только дали утвердительный ответ, но и смоглиаргументированно обосновать его.
Безопасность означает защищенность от самых разных угроз. Существуют физические и эмоциональные опасности. Любой отрицательный опыт может повлиять на ваш разум и стать причиной эмоциональных страданий и переживаний, которые порой так же невыносимы, как и физическая боль.
Эмоциональная безопасность более важна, чем безопасность физическая. Безопасность подразумевает заботу о физическом и эмоциональном здоровье.
Последствия психологической травмы могут быть гораздо более разрушительными, чем последствия травмы физической.
По мнению айдженеров, основная сложность заключается в том, что тело защитить проще, чем разум.
Я понимаю, что никто не может гарантировать эмоциональную безопасность. Всегда можно принять меры предосторожности, чтобы избежать физического насилия, но если вам говорят нелицеприятные вещи, то вам остается только слушать.
Похоже, до этой невероятной мысли первым додумалось именно поколение I: окружающий мир опасен по определению, поскольку любой социальный контакт может причинить боль. Вы никогда не знаете, что вам собираются сказать в следующее мгновение, и никак не можете предотвратить это.
