– Надо уходить, – буркнул Туманов, – не нравится мне эта обстановочка. Попробуем подняться. Не получится – значит, не судьба. А вдруг да обрящем?

– Что такое обрящем? – как-то приторможенно прошептала девчонка.

Он улыбнулся.

– А это значит «найти и возгордиться», Алиса. Почитай Библию. Не так, конечно, интересно, как словарь уголовного жаргона, но по-своему неплохо. Блеснешь в компании.

Весьма сомнительное мероприятие. Даже в случае удачного восхождения наверху их мог поджидать грандиозный сюрприз. Ладно, Алиса ребенок, она не понимает, но он же – взрослый дядька. И пусть не светоч в науках, но основные постулаты физических дисциплин должен знать, как «отче наш». А самый главный из них, между прочим, гласит – он просто вопиет: любое тело, если его ничто не держит, падает! В бассейне была вода. Она не падала в трубу. А он, Туманов, и еще двое – упали.

Но вовсе не от того, что они легче воды. Они как раз не легче, они тяжелее, даже Алиса… Вода здесь ни при чем. Она не больше, чем маскировка. Лужа и лужа. Но вот ниже…

Логично допустить, что под бассейном искусственно нагнетается зона низкого давления (недаром присутствовало ощущение какого-то тяжелого космоса), и где-то там же расположена штуковина наподобие шлюза, позволяющая материальным телам опускаться в трубу. Уместен ли обратный процесс и возможен ли он чисто технически – этого Туманов не знал. Надеялся, что возможен, но очень в этом сомневался.

Сверзиться из трубы во второй раз и додавитъ «Леопольда» абсолютно не прельщало. Поэтому продвигались они крайне медленно, тщательно прощупывая каждую опору. Большей частью играли в молчанку – если и перебрасывались словами, то только по существу. Особых ноу-хау не изобретали. Труба петляла змейкой, ступенчато меняя угол наклона. На относительно пологих участках он пропускал Алису вперед и позволял ей самостоятельно тянуться от отверстия к отверстию. Она цеплялась к потолку, ставила ногу в боковую «форсунку», проталкивала тельце и цеплялась уже за следующее отверстие, аккуратно повторяя после этого ту же процедуру. Иногда отдыхала – тогда он терпеливо ждал и тоже переводил дыхание. Когда возрастал угол наклона, Туманов действовал иначе. Приказывал Алисе прицепиться к его ноге и, скрипя костями, подтягивался, волоча на руках обоих. Тяжело, но это было легче, чем трястись за Алису, постоянно ожидая от ее самостоятельности «приятного» сюрприза.

Когда заканчивались крутые виражи, он подолгу отдыхал, лежа на спине, держал ноги в отверстиях – как будто в стременах. На одном из таких перекуров Алиса, сидящая у него на шее, и увидела в дальней перспективе что-то новое. Она осветила фонарем правую стену, потрясла его за шиворот.

– Что, земля? – лениво поинтересовался Туманов, продирая глаза.

– Ну-ка, поднимись на пару пролетов.

Открытие действительно представляло интерес. В трубе находился вварной короб – металлическая ниша сантиметров на восемьдесят. Слева стена казалась гладкой, а справа в углублении можно было различить две металлические скобы – загнутые прутья, вваренные в простенок. Между скобами открылся прямоугольный щиток, похожий на дверцу сейфа. В сущности, он и был дверцей. Туманов потянул за выступающий уголок – дверца открылась. Внутри на текстолитовой панели расположились несколько переключателей-пакетников, предохранители, большое реле, похожее на электромагнитную катушку, множество каких-то изощренных кабелей, проводов, подцепленных к приборам и уходящих внутрь стены.

– Это что, Туманов? – Алиса вскарабкалась ему на спину.

– Щит управления… Так мне представляется. Девочка, а ведь здесь происходит подключение какой-то хреновины к генератору.

– А почему здесь? – Алиса сделала умное лицо.

– А ты молодец, головастик, – похвалил Туманов. – Действительно, почему здесь? Соображаешь. Хотя лично мне до фонаря, почему оно здесь, а не где-то в другом месте. Наверное, удобное место для разводки, чтобы подцепить автоматику. Меня больше интригует: как?

А то и в самом деле неувязочка. Не на тросе же сюда спускается обслуга. Хочешь не хочешь, а ответ ужасно прост (и ответ единственный). Он оборотил свой взор налево. За ним и Алиса повернула головку. Естественно… Они одновременно надавили ногами. И давили до тех пор, пока сливающаяся с трубой вогнутая дверца не отъехала в сторону, выставив на обозрение кромешно-черную дыру.

– Открылась дверь, и я в момент растаял, – довольный собой, сообщил Туманов и тихо засмеялся.

– Как это удобно, – восхитилась Алиса, – даже не нужно выходить. Открыл дверцу, протянул руку, пощелкал где надо – и ушел обратно. Зайдем?

Туманов кивнул.

– Пожалуй. От такого соблазна мы не устоим. Но я хочу предупредить тебя – на этом наша с тобой развлекательная прогулка, увы, завершается, и начинаются суровые испытания. Так что будь добра не срамить моих седин.

Глушь, темень страшная… За люком два коридора. Один налево вдоль стены, короткий и упирается в дверь. Второй – низкий и узенький – прямо. Где заканчивается, не поймешь – фонарь не добивает. Как в сказке: налево пойдешь – глаз потеряешь, направо пойдешь – оба потеряешь…

– Погадаем, – пошутил Туманов.

– Давай, – подавленно согласилась Алиса. – Предлагаю заняться румфологией. На Западе очень модное поветрие. Вся Америка вповалку – особенно «кинозвезды».

– Это что за хрень?

– А по отпечатку задницы. Представляешь, оказывается, каждая задница имеет свои… ну эти… – Алиса задумалась, – индивидуальные особенности. Как отпечатки пальцев. Специалист подкладывает под тебя бумагу, пропитанную чернилами, дает посидеть – и пожалуйста. Вся жизнь как на ладони.

– Ловко придумано, – оценил Туманов. – Но мы не будем. Твоя задница еще формируется и достойна лишь ремня.

– Твоя тоже формируется? – осторожно поинтересовалась Алиса.

– Ладно, не мели вздор. Вспоминай иногда, где находишься.

Гадать особенно не пришлось: дверь слева – стальной лист с окантовкой в виде уголков – оказалась заперта на ключ. Пришлось возвращаться и исследовать коридор. Шли гуськом – он первым, Алиса в обозе, – вдвоем бы они не уместились, коридорчик едва достигал полуметра в ширину. В низких местах приходилось нагибаться, чтобы не задеть торчащие из потолка крючья. Проход, по всей видимости, связывал подсобные помещения – чересчур уж он выглядел неухоженным. Похожие коридоры в родной совдепии практикуют в подвалах многоэтажек, где граждане в кабинках хранят картошку и ненужную мебель. У него тоже был такой. Он хранил в нем рваное полосатое кресло, оставшееся от покойных родителей и всегда напоминавшее ему кота Матроскина.

За поворотом почувствовали сквозняк – пересекались вентиляционные каналы. Осветив коридор, Туманов задумался. Ощущение чьего-то присутствия в подвале усилилось – проход оставался таким же узким, но с правой стороны появились деревянные переборки, похожие на кабинки.

– Сифонит, – прошептала Алиса. – Холодно здесь…