Арабелла и Френсис болтали о каких-то пустяках, а Серену словно заворожил громадный портрет, висевший на том месте, где лестница разделялась. Он изображал торжественно одетых мужчину и женщину, которые могли быть только родителями Френсиса.

Его отец казался весьма приятным мужчиной, и что-то в выражении его лица сильно напоминало Френсиса. А мать была ослепительно величавой. Ее совершенную красоту мастерски передал художник, но даже в масляных красках и на холсте она пугала.

Серена так и застыла перед портретом. Френсис осторожно потянул ее вперед.

— Жутко, да? Ее бы повесить куда-нибудь в безразмерную комнату, на нее можно смотреть только издали.

— Но они выглядят отличной парой.

— Так оно и было. Мой отец, правда, был по натуре более энергичен, чем это можно разобрать на портрете. Но матушка прямо как живая. И выглядит почти так же, даже двадцать лет спустя.

Серена вздрогнула, но утешила себя, что теперь хотя бы узнает свекровь при встрече, что даст ей возможность удрать и спрятаться под лестницей.

Спустя несколько мгновений они оказались в великолепной гостиной с белыми стенами и расписным потолком. Хотя и здесь царила очаровательная непринужденность, Серена сразу же поняла, что этот непринужденный стиль хорошо сохранили. Она никогда не решится передвинуть даже вазу в такой комнате.

— Какой у вас милый дом, милорд, — сказала она, с удовольствием усевшись в кресло, обтянутое розовым шелком с набивным рисунком.

— Френсис, — ласково поправил он. — Мне очень приятно, что он тебе нравится, потому что теперь это один из твоих домов.

— Да, конечно, — промямлила она, скрывая внутреннюю дрожь. Серена уже догадалась, что эту комнату — как и весь дом — кто-то создал собственноручно и очень ценил. И этим кем-то была, конечно, мать Френсиса, которая наверняка возненавидит чужую женщину, посягнувшую на роль хозяйки.

Особенно если эта незнакомка была вдовой Мэтью Ривертона.

Когда дворецкий и служанка внесли поднос с чаем и всевозможными булочками, Серена заставила себя распорядиться чаем на правах хозяйки дома. Если она не справится с такой мелочью, то провалится окончательно.

— Вот умница, — спокойно отреагировала Арабелла, — не боги горшки обжигают. Вперед, красавица, за дело.

Но подкрепившись чаем с булочками, Арабелла тут же объявила, что отправляется навестить кое-кого из старых подруг. Френсис не позволил ей особо протестовать и настоял, чтобы ее сопровождал слуга.

Когда Арабелла ушла, он показал Серене их спальни — две просторные комнаты с соединяющей их дверью. Чтобы скрыть свое беспокойство, Серена спросила:

— Разве Арабелле что-нибудь угрожает? Почему ей нужен эскорт?

— Скорее всего ничего ей не угрожает. Но я не позволю, чтобы она ходила по Лондону одна. Она плохо знает город, потому что бывает здесь не часто.

Он нервно открывал и закрывал дверцу шкафа.

— Тебе понадобится личная служанка. На первых порах тебе будет прислуживать одна из наших горничных.

— А как же я?

Он повернулся.

— Прошу прощения?

— Мне тоже понадобится сопровождающий?

— Я совершенно определенно не желаю, чтобы ты бродила по городу без защиты, — резко сказал Френсис. И, смягчившись, добавил:

— При любой возможности я сам буду сопровождать тебя, в крайнем случае с тобой пойдет слуга или служанка.

Серена прекрасно все поняла. В этом, похоже, ее второй брак ничем не отличался от первого. Ей запрещалось свободно перемещаться, когда бы и куда бы она ни отправилась.

— Я хочу сама нанять себе служанку, — твердо произнесла Серена.

— Конечно. Лучше всего будет обратиться в одну из контор по найму прислуги, пусть пришлют несколько кандидаток. А Дибберт, наш дворецкий, отберет двоих на выбор.

— Очень хорошо.

Серена понятия не имела, как устраиваются такие вещи, но на этот раз она хотела себе служанку, которая не будет соглядатаем.

— Мы не держим кареты в Лондоне, — продолжил Френсис, — так как моя мать бывает здесь редко и не задерживается. Тебе просто надо будет послать слугу к Вильеру, и он подгонит тебе прекрасную карету прямо к дому. Дибберт прекрасно справляется с такими мелочами.

— Отлично.

Они сидели за ланчем наедине, время от времени снисходя до обычной болтовни, а потом Френсис отправился с ней изучать близлежащие улицы. Они прогулялись до Пиккадилли, прошли мимо Грин-парка и до Сент-Джеймса. Серена с изумлением рассматривала пруд с лодками прямо в центре площади Сент-Джеймс. Хотя несколько закаленных спортсменов катались, Френсис со смехом отказался рисковать в такой холодный февральский день.

В парке Сент-Джеймс он показал ей, где стоял Китайский мост, который так помпезно сгорел во время преждевременных, как оказалось, празднеств по поводу мира в 1814 году, и купил ей взбитые сливки с вином и сахаром у молочницы.

Серена наблюдала, как молочница взбивала молоко, еще теплое, парное, добавляла вино, сахар и специи, и осмелилась запротестовать:

— Я не хочу этого, Френсис.

— Но это прибавит тебе сил.

Только Серена начала испытывать раздражение, как он ухмыльнулся.

— Не волнуйся. Если тебе не понравится, то не ешь. Но это считается деликатесом.

Лакомство выглядело как пудинг. Серена сморщила нос, когда попробовала, но тут же расслабилась.

— Как вкусно!

Он засмеялся, показавшись ей вдруг таким беззаботным.

Затем они прогулялись через парк до Уайтхолла и понаблюдали там за сменой караула. Серена наслаждалась как никогда в жизни, но Френсис посмотрел на нее и сказал:

— Кажется, я чересчур утомил тебя.

— Но это так изумительно!

— Отлично. Но я все же найму извозчика. Уже темнеет, пора домой.

По дороге домой Френсис велел извозчику проехать по Пэл-Мэл, чтобы Серена смогла повосхищаться газовыми фонарями, которые как раз зажигали.

— Как чудесно, — сказала Серена, завороженная работой фонарщика. — Мы живем в век чудес, не правда ли?

— Да, это верно.

Но когда Серена повернулась к нему, то встретилась с его взглядом. Она увидела в его глазах желание, даже больше чем желание. Может быть, она нравится ему хоть чуточку больше? Ей он очень нравился.

Женщина импульсивно коснулась его руки, и он молча сжал ее ладонь.

За ужином Серена рассказывала Арабелле о том, что видела сегодня, а потом они немного поиграли в карты. Серена сама удивилась, когда вдруг начала зевать. Она бросила на мужа вопросительный взгляд, потому что иногда разыгрывала такую усталость для Мэтью, надеясь, что он не станет тревожить ее в постели.