«Я вырежу твои глаза и твой лживый язык, Робсон Корта».

Джокер оборвал связь, и Робсон сбежал из дома стаи.

Друг обратился против него.

– Я так и думалэ, что найду тебя здесь.

Плечи Робсона напрягаются. Он поднимает взгляд. Нэ.

– Я не хочу с тобой разговаривать.

– Робсон…

– Что ты смотришь на меня, как на дерьмо?

Амаль подтягивает стул и садится на некотором расстоянии от Робсона. Никакого прямого зрительного контакта, никакой конфронтации. Робсон бы испепелил нэ взглядом, будь это в его силах.

– Я буду сидеть и ждать.

– Ну и сиди.

Нэ не садится.

Нэ хватает стакан с орчатой и швыряет. Нэ поднимает стул, замахивается им и бросает в людей, которые появились позади, близко и быстро, незаметно для Робсона. Нэ переворачивает стол, спихивает Робсона с его стула и вынуждает спрятаться за ним.

Стакан попадает в мужчину в спортивном костюме «Рибок», вынуждая его пошатнуться. Об стул спотыкаются еще двое мужчин в костюмах «Адидас». Амаль головой бьет четвертую из нападающих. Женщина ненадолго теряет равновесие, а потом, тряхнув головой, хватает нэ за одежду и отрывает от земли одной рукой. Темные чувства предупредили вожака стаи о том, что на них напали, но у этой женщины сила Джо Лунницы. Она сжимает правую руку в перчатке и бьет кулаком. Герметичная стена из спеченного стекла трескается и разлетается на осколки. Железная рука. Робсон слышал про такие штуки: эластичная ткань, которая при ударе поляризуется, превращаясь в углерод, твердый, как сталь. Женщина снова поднимает руку, бьет нэ под дых. Все взрывается. Робсон уже на пути к побегу.

Группа захвата пришла в себя и быстро бросается следом, наступая на пятки. Робсон проносится через кухню, перепрыгивая через воки, сковородки, горячие жидкости. Он слышит вой заряжающегося шокера. Он кидается в вентиляционное отверстие и в один миг оказывается на служебной лестнице позади киоска. Иглы шокера со звоном ударяются о металл. Он на крыше, он поднимается на руках, раскачиваясь, по служебной трубе к Первому уровню. Только ребенок, только трейсер может последовать за Робсоном по его спасательному маршруту. Он все продумал и рассчитал время, но до сих пор ни разу не проверил этот маршрут собственным телом. Он прыгает, взмывает в воздух, хватается за перила и закидывает себя на ограждение безопасности на Первом западном уровне квадры Водолея. Побег не будет полным, пока он не поднимется на три уровня, но он дает себе паузу и, застыв на ограждении, смотрит вниз на преследователей, которые в яростном бессилии собрались на крыше закусочной внизу.

На одной линии с его взглядом покачивается дрон.

– Это нечестно, – успевает сказать Робсон, и проводки шокера впиваются ему в живот, отправляют кувырком в середину Первого восточного. Он не может дышать. Каждую мышцу окунули в расплавленный свинец, и все они натянуты так сильно, что его сухожилия едва не отрываются от суставов. Он обмочился. Дрон завис на расстоянии вытянутой руки от лица. Он мог бы схватить эту штуковину, если бы сумел шевельнуть хотя бы веком.

Прибывают люди на пауэрбордах и резко останавливаются.

– Шустрый маленький ублюдок, – говорит крупный мужчина, в котором Робсон узнает главу службы безопасности Брайса. Дрон сбрасывает проводки шокера и уносится вверх. Робсон не может пошевелиться, не может дышать. Дембо Амаечи идет к нему. Робсон как будто окаменел.

Потом появляются новые люди – спускаются с крыши, перепрыгивают через перила, выходят из переулков. Высверк стали, и двое из рубак Брайса мертвы. Третий бросает нож и с криком: «Я на такое не подписывался!» поворачивается и убегает.

– Как дела, Дембо?

Робсон не может повернуть голову, чтобы посмотреть, но он знает этот голос. Денни Маккензи.

– Роуэн сказал, что ты не умер.

– О, я совсем не умер. Или правильно говорить «отнюдь не умер»?

– Промашка, которую я намерен исправить тотчас же.

– Изящно сказано, Дембо, – говорит Денни Маккензи. Робсон по-прежнему пытается пошевелиться. У него получается ползти, царапая кожу о дорожное покрытие. – Ты всегда мог изъясняться красиво. А вот я всего лишь необразованный джакару. Но зато умею управляться с ножом.

Прочь, прочь. Двое рубак бросаются друг на друга. Прочь. Робсон с трудом встает на ноги. Колени подгибаются, он тяжело падает на руки. Встать. Прочь. Все следят за схваткой. Маккензи против Маккензи. На этот раз ноги удерживают Робсона. Он ковыляет к следующему этапу своего пути отхода. Инженерная составляющая квадры Водолея располагается снаружи; она вся – одна гигантская лестница. Робсон хватается за трубы. Пальцы онемели, но сил хватает, чтобы удержаться. Он поднимается. И еще. И еще. Это самое сложное из всего, что он когда-либо делал. Он делает короткую передышку в изгибе опоры Второго уровня и трясет руками и ногами, избавляясь от покалывания.

Громкий крик, означающий кровь. Робсон глядит вниз. Один человек лежит, другой идет к его укрытию.

Денни Маккензи смотрит на него снизу вверх с ухмылкой, распахивает объятия.

– Робсон, дружище, спускайся. Теперь ты в безопасности.

Робсон выбирается из изгиба опоры и протискивается в зазор, через который под проезжей частью Второго уровня проходит пучок кабелей.

– Не заставляй меня идти следом.

«Ты не сможешь, – думает Робсон. – Взрослый тут не поместится».

Голос доносится снизу. Денни смотрит на кабельную шахту.

– Вагнер меня попросил, Роббо. «Присматривай за ним, пока я не могу».

Робсон карабкается. Может, если бы Денни не воспользовался его ненавистным прозвищем. Может, если бы он не услышал, как внутри нэ сломалось то, что нельзя исправить. Может, если бы он не получил от Дариуса порцию желчи. Может, тогда он бы спустился. Но он не может быть Маккензи, не может быть Сунем и не может быть волком. Через два уровня маршрут побега выведет его к лифту на Четвертом восточном уровне. Он может прицепиться к кабине и проехать на этом лифте вверх, мимо садов богатеев, прямиком на крышу мира. Там и найдет своих.

– Я тебя разыщу, – кричит ему вслед Денни Маккензи. – Ты мой долг, Роббо. А я отдаю долги.

* * *

Он всегда сбривал все волосы на теле, с самого полового созревания, когда первые волоски вокруг пениса вызвали у него отвращение. Все, от макушки до волосков на пальцах ног. Включая ягодицы и пах. Он снова проводит по телу бритвой, пока не добивается безупречной гладкости. Высыхает, позволяет фамильяру показать самого себя. Хлопает по животу. Пресс все еще тугой, кубики выделяются, паховые складки очерчены четко. Он еще ничего. И, наконец, масло. Не синтезированное, из дорогой органики – это его личная смесь. Он медленно и тщательно растирает каждую мышцу, складку и впадину. Затылок, голова, задняя сторона колен, мягкая и сморщенная кожа в промежности. Между пальцами. Он блестит, он весь из золота. Он готов.