Команда корвета аж за животы схватилась от хохота.

Тем временем остальные суда уже достаточно близко подошли к стоявшим на якоре транспортникам.

Внезапно что-то хлопнуло, прошипело, и от бортов суденышек в сторону стоящих на якоре кораблей протянулись дымные полосы. Сквозь окутавший моментально палубы этих посудин дым можно было наблюдать там какую-то суету. А вот дымные хвосты, расходясь, протянулись к кораблям… коснулись их бортов… И на палубах неподвижных громадин полыхнуло… да так, что просмоленные доски палубного настила, снасти, борта — все занялось жарким пламенем почти мгновенно. А продолжавшие свое движение суденышки дали новый залп. На этот раз траектории полета неизвестных снарядов были подняты выше — суденышки ударили ими в глубь эскадры. Не все их снаряды попали в цель — некоторые бесполезно бултыхнулись в море. Но это уже мало чего могло изменить.

Неизвестно, какую дрянь запихали нападавшие в свои снаряды, но эффект от нее превзошел самые страшные ожидания. Несколько кораблей тотчас же вспыхнули жаркими кострами. Впрочем, возможно, положение еще можно было бы как-то исправить, окажись на борту горящих парусников только их собственные команды. Неплохо обученные своему делу моряки, при должном усердии, смогли бы если и не потушить пожар полностью, то, по крайней мере, не дать ему разгореться во всю силу и так быстро. А за это время прочие корабли вполне могли успеть отойти подальше. Но, увы, выход эскадры в море намечался уже на завтрашнее утро, и все трюмы кораблей заполнились солдатами. А вот их-то правильным действиям в подобном случае никто и не учил — зачем?

Паника — страшная вещь!

А пожар в море — для сухопутного человека — вообще кошмар.

Вот и рванулись наверх очумевшие от страха солдаты, сбивая с ног матросов и мешая им предпринимать хоть какие-то осмысленные действия по спасению кораблей. Возможно, что-то еще можно было бы исправить, загнать, наконец, пассажиров в трюмы или попросту подключить их к этой нужной работе, но с борта суденышек ударил свинцовый вихрь. Жуткой смертоносной косою прошелся он по палубам кораблей, сметая за борт одиночек и отрывая руки-ноги тем несчастным, что попали под огонь. Тяжелая пуля, попав в толпу, разом валила двух-трех человек — пробивая навылет столь хрупкие человеческие тела… И на кораблях воцарился хаос… И хотя обстрелу подверглись лишь те из них, которые стояли с краю, — этого хватило. Никем не сдерживаемое пламя встало над их палубами. А те из них, кому посчастливилось не попасть под удар зажигательных снарядов, лихорадочно рубили якоря, стремясь поскорее уйти от своих, охваченных огнем, собратьев. Тем паче что загоревшиеся корабли уже начало сносить ветром в глубь строя прочих судов. И никакие потери сейчас уже не имели значения — огонь, вот что было главной опасностью!

Очнувшись от созерцания страшного зрелища, вахтенный офицер корвета перегнулся через перила и отдал команду. Бросились к пушкам матросы…

Поздно.

На палубе непутевого суденышка что-то фухнуло, прошипело — и дымная струя огня, преодолев четверть кабельтова, прошлась точно по юту сторожевого корабля. Сместившись влево, она, скользнув по мачтам, зажгла паруса. И пройдя по палубе с десяток метров, остановилась.

Все…

С охваченной огнем палубы вразнобой хлопнуло несколько выстрелов — кто-то отчаянный решил попытать счастья, обстреляв вражеское судно. Небезуспешно — один матрос рухнул с его борта в воду, второй схватился за простреленное плечо. Взамен с борта суденышка гулко прогрохотали выстрелы, свинцовый шквал стеганул по корвету, сразу добавив на сторожевом корабле бардака и раненых.

Выскочившему из каюты полусонному капитану хватило пары секунд на осмысление обстановки — она была весьма фиговой…

— Спасайтесь, Джейкобс! — крикнул он лейтенанту. — Уводите людей! Пожар нам не потушить!

Он был прав — добрая треть матросов палубной команды уже не имела возможности хоть как-то участвовать в бою. По причине смерти или тяжелых ранений.

— Да, сэр! А как же вы, сэр?!

— Мое место здесь! — и отбросив шляпу, капитан лихим прыжком перемахнул прямо через перила. Ударившись ногами о палубу, он на секунду присел и, выпрямившись во весь рост, бросился к пушкам. Прикрывая рукавом лицо (вокруг уже вовсю бушевал огонь), капитан проскочил к ближайшему орудию. Споткнувшись о тело убитого канонира, он подобрал валявшийся рядом пальник. Теперь бы еще пушку довернуть… тяжело. Внезапно над ухом он услышал чье-то тяжелое дыхание, орудие пошло легче… капитан обернулся.

— Палмер?

— Я, сэр! — отдуваясь произнес боцман. Драчун и выпивоха, он, тем не менее, свое дело знал хорошо и, отличаясь крайне сварливым и неуживчивым характером, держал команду в ежовых рукавицах.

— Что вы тут делаете?! Я отдал приказ покинуть корабль!

— Но кто-то ведь должен помочь и вам, сэр? Пойти на дно, не сделав даже выстрела по противнику, — не к лицу британскому кораблю, сэр!

— Доворачивайте, Палмер! Еще левее… так!

Ствол орудия шевельнулся, выцеливая противника. А там уже забегали матросы, суденышко, совершенно спустив паруса, тем не менее, хода отнюдь не утратило, напротив — даже прибавило скорости! Оно слегка накренилось на борт, описывая поворот. До борта корвета донесся монотонный перестук: что-то заработало на борту судна. Какой-то механизм.

— Так, Палмер! Пали! — приник к орудию капитан.

Пятифунтовое ядро, пущенное с короткой дистанции, ударило судно противника прямо в борт, ближе к корме. Что уж там ему повредили — бог весть, но равномерный перестук оборвался, и потерявший ход кораблик стало сносить в сторону!

— Есть, Палмер! Мы ему врезали! — вскочив на ноги, капитан взмахнул рукой. — Давай, двигай к той пушке — добавим ему…

Бушевавший на палубе огонь тем временем добрался до вынесенных к пушкам картузов с порохом…

Сброшенного взрывом в воду боцмана подобрала одна из шлюпок, уходивших от стремительно тонущего корвета. А тела капитана — так никогда и не нашли.

3

Только к вечеру следующего дня удалось потушить пожары в порту. Дымящиеся остовы кораблей кое-как оттащили в сторону и оставили догорать. Тушить их было небезопасно — то и дело там что-то взрывалось. Огонь добирался до крюйт-камер и перевозимого на кораблях боезапаса экспедиционного корпуса. И тогда очередной взрыв разметывал вокруг горящие куски того, что некогда звалось «кораблем его величества».

Потери были воистину страшные!

Полностью сгорели и взорвались четыре боевых корабля и девять транспортных судов.

В той или иной степени получили повреждения еще семь кораблей, причем два из них, пострадавшие от близких взрывов, хоть и остались на плаву, еле-еле держались на поверхности. У оставшейся пятерки был сильно поврежден рангоут и почти уничтожен огнем такелаж. Ни о каком их выходе в море и речи быть не могло.

Потери же, понесенные десантом, — вообще не поддавались учету. Спасаясь от огня и под действием паники, солдаты десятками бросались в воду, пытаясь добраться до столь вожделенного берега. Но, увы, это удалось очень немногим… Два транспортных судна, перевозившие лошадей, — погибли вместе с ними. Не спасся ни один человек и ни одна лошадь. Загорелся и утонул транспорт, перевозивший пушки, — на дно ушло сразу сорок пять орудий!