— Ясно. — Маркби переменил позу. — Понятно. Сколько им лет?

— Девочке семь, а мальчику скоро девять.

— Я тоже в разводе, — сказал Маркби. — Но у нас с Рейчел детей не было; может, и к лучшему. Так проще. Развелись без проблем.

Фирон допил пиво и теперь сидел молча.

— Ладно! — отрывисто заговорил Маркби. — Значит, в тот вечер ты к Гарриет не заезжал?

— Нет, и не ночевал у нее. Отвечаю заранее, чтобы ты не трудился спрашивать.

— Давай тогда вспомним второй день Рождества. Лошади… как ты доставил коня на место сбора и как своего доставила Гарриет?

— Я привез и своего, и ее коня в фургоне.

— Гарриет поехала с тобой?

— Нет. Рано утром она приходила в конюшню, чтобы помочь оседлать коней.

— Вы вместе завтракали? — спросил Маркби, чувствуя себя предателем.

— Нет. Около половины восьмого или без четверти восемь она ушла к себе. Ей надо было принять ванну, переодеться и так далее. Ну и, наверное, позавтракать тоже. Я закончил убираться во дворе, зашел в дом… — Том обвел рукой свою запущенную кухню, — разогрел фасоли с беконом из банки, умылся, переоделся, погрузил коней в фургон и поехал в Бамфорд. Гарриет добралась туда сама. Там мы с ней опять увиделись.

— Какой она была, когда рано утром явилась помогать? Веселой? Бодрой?

— Примерно такой, как и все, когда приходится в шесть тридцать утра зимой чистить лошадей, окоченевшими пальцами заплетать гривы и хвосты, уворачиваясь от копыт, да еще стараться держаться против ветра, на случай, если лошадки невежливо себя поведут.

— Невежливо поведут? — не понял Маркби.

— Так и ты себя бы вел, если бы лопал одно сено.

— А, понял.

— Она была нормальная! — вдруг выпалил Фирон. — Не такая, как потом, на площади.

— Ты уверен?

— Могу на Библии присягнуть.

Значит, подумал Маркби, именно за завтраком кто-то подмешал Гарриет Нидэм в еду транквилизаторы.

— А вы с ней с утра… ничего не пили? Я имею в виду — спиртное.

— Нет. Чайку попили, и все. По-моему, прежде чем выйти из дому и поехать в Бамфорд, она опрокинула рюмочку. И раз уж ты все время сворачиваешь на секс, могу еще сказать, что мы были слишком заняты лошадьми, так что нам было не до этого. Я и пальцем к ней не притронулся. Мы оба работали.

— Ты говорил, у нее были и другие близкие друзья… — начал Маркби.

Фирон не дал ему договорить.

— Да, но я их тебе не назову. Спроси кого-нибудь другого. Про себя я все рассказал, но я не стукач.

Том не шутил. Он заранее предупредил, что больше ничего не скажет, и Маркби знал, что расспрашивать его дальше бесполезно. И все же старший инспектор задал последний вопрос:

— Ладно, Том. А теперь я совершенно о другом. Ты не в курсе, не получал ли кто-нибудь еще письма вроде того, что подсунули тебе под дверь в рождественский сочельник?

Том стянул с головы клетчатую кепку и стал рассматривать узор.

— По-моему, один или двое получали. Порасспрашивай членов охотничьего клуба.

— Возможно, тебе интересно будет узнать, что такое письмо прислали председателю. И еще одно подбросили сегодня утром. А ты, кстати, больше ничего не получал?

— Нет. — Фирон пригладил курчавые патлы. — Все, что я вчера получил, — удар по затылку. Кто-то в пабе здорово треснул меня по голове.

— Одна из девушек огрела тебя подносом.

— А, так вот почему так больно… странные девчонки, правда? Все в черной коже, в заклепках, кольца в носу, а физиономии грязные.

— Современная молодежь, Томас. Мы с тобой стареем.

— Говори за себя. Я врезал тому паршивцу, Парди, а девчонки как налетят на меня! Я прямо испугался. Подумал, что на меня напали вампиры.

— Похоже, они не причинили тебе особого вреда. Поехали, отвезу тебя в Бамфорд, заберешь свой мерс.

— Ладно, погоди, переобуюсь. — Том нахлобучил на макушку клетчатую кепку и дернул ее вперед, поправляя. Он скрылся в другой комнате и вскоре вернулся с парой туфель в руке. Поставив ногу на стул и завязывая шнурки, он заметил: — А вот ты тоже кое-что мне расскажи. Фрэнсис, кузина Гарриет, по-прежнему живет в «Скрещенных ключах»?

— Насколько мне известно, да. Сегодня она обедает у полковника Стенли.

— Хорошо, надо будет ей звякнуть.

— Том… — Маркби укоризненно покачал головой.

Он совершил ошибку и сразу это понял. Том быстро поднял голову. Его смуглое лицо посуровело, темные глаза сделались неприветливыми. Ровным голосом он произнес:

— Я знаю, что она душеприказчица Гарриет. И как ее душеприказчица, она, возможно, продаст мне Меченого. Я бы хотел его купить. Хороший конь; и еще мне кажется, в память о Гарриет я обязан позаботиться о нем.

— Извини, Том, — искренне сказал Маркби. — Я был не прав. Сказал, не подумав.

Фирон смягчился, опустил ногу на пол, выпрямился.

— По-моему, — сказал он гораздо спокойнее, — Гарриет было бы приятно, знай она, что старина Меченый останется в знакомой конюшне и за ним будут ухаживать те, кого он знает.

— Да, Том, я тоже так считаю.

Они вышли из дома, и Том повернулся, чтобы запереть дверь.

— Раньше никогда не трудился запирать, — заметил он. — В Пакс-Коммон ни одна живая душа не забредала. А сейчас даже мне неспокойно. Знаешь… — Они пересекли двор. Том обвел рукой окружающие строения. — Я хотел, чтобы Гарриет вошла со мной в долю, мы бы обстроились, расширили дело. Но она и слышать ничего не хотела.

Маркби усмехнулся.

— Наверное, ее отпугивал твой стиль жизни, как думаешь?

— Все может быть. Но как оказалось, есть вещи и похуже, чем войти со мной в долю, правда?

Маркби остановился, придержав дверцу машины.

— Что ты имеешь в виду? — сухо спросил он.

— Да ладно тебе, — ответил Том. — Ты ведь не зря суешь повсюду свой нос. Задаешь кучу вопросов, где я был, где была она, кто у нее да что… Думаешь, кто-то подсыпал Гарриет таблетки?

— Не знаю, но мы рассматриваем такую возможность.

— Если ты прав, — сказал Том, — надеюсь, ты найдешь мерзавца раньше, чем я. Это ради тебя и ради него же.

— Том, не надо угрожать, — предупредил Маркби. — Даже если твои слова слышу только я. Мне придется их запомнить.

Том неприятно осклабился.

— Когда умерла моя бабка, ее похоронили не на вестерфилдском церковном кладбище, там только отслужили службу. Ее зарыли здесь, на выгоне. Никто не знает, где ее могила, кроме тех, кто ее туда положил. То место давно заросло утесником и ежевикой. Родилась на пустыре, умерла на пустыре, покоится на пустыре. Там еще много свободного места. Там ты никогда не найдешь его, Алан.