Другие члены Дома Велле ждут внизу, чтобы приветствовать короля; они торопливо кланяются, приседают, хвалят всё, от законов Мэйвена до его ботинок. Пока он это выслушивает, к нам присоединяется Эванжелина, уже сбросившая свои меха на руки какому-то бедному слуге.

Я напрягаюсь, когда она останавливается рядом со мной. Зелень отражается в ее наряде, придавая Эванжелине болезненный вид. Я вдруг понимаю, что Воло Самоса здесь нет. Он обычно маячит между ней и Мэйвеном на всех подобных мероприятиях, чтобы вмешаться, когда его дочь готова вспыхнуть. Но сейчас отца Эванжелины нет.

Эванжелина молчит и смотрит Мэйвену в спину. Я наблюдаю, как она наблюдает за ним. Она сжимает кулак, когда губернатор наклоняется, чтобы что-то шепнуть Мэйвену на ухо. Затем он подзывает одного из Серебряных, высокую худую женщину с угольно-черными волосами, резкими скулами и кожей цвета охры. Если она тоже из Дома Велле, то совсем не похожа на остальных. На ней ни лоскутка зеленого. Одежда у нее серо-синяя. Женщина сдержанно кланяется, не сводя глаз Мэйвена. Его лицо меняется, улыбка на мгновение делается шире. Он что-то бормочет в ответ, радостно кивая. До меня доносится одно-единственное слово: «Сейчас».

Губернатор и женщина повинуются. Они уходят вместе, сопутствуемые Стражами. Я бросаю взгляд на Арвенов, гадая, не пора ли и нам идти, но они не двигаются с места.

Эванжелина тоже. Почему-то она сутулится и заметно расслабляется. Словно спало какое-то бремя.

– Перестань на меня пялиться, – сердито говорит она, прервав мои наблюдения.

Я опускаю голову, оставив ее победительницей в этой маленькой, незначительной стычке. Но я продолжаю размышлять. «Что она знает? Что видит и чего не вижу я?»

Когда Арвены ведут меня прочь, в ту комнату, которая сегодня будет служить мне темницей, я чувствую, как сжимается сердце. Книги Джулиана остались в Археоне. Ничто сегодня меня не утешит.

До плена я провела несколько месяцев, путешествуя по стране, прячась от охотников Мэйвена и вербуя новокровок. Я спала на земляном полу, ела то, что удавалось стащить, целыми днями ничего не чувствовала – или чувствовала слишком много, изо всех сил стараясь опередить своих демонов. Я плохо справлялась со стрессом. Отстранилась от друзей, от родных, от близких. От тех, кто пытался помочь или понять. Конечно, я об этом сожалею. Конечно, мне хотелось бы вернуться в Ущелье, к Кэлу, Килорну, Фарли и Шейду. Я бы все сделала по-другому. Я сама стала бы другой.

К сожалению, ни Серебряные, ни новокровки не умеют менять прошлое. Мои ошибки нельзя отменить, забыть, игнорировать. Но я могу искупить свою вину. Могу что-то сделать сейчас.

Я повидала Норту, но как изгнанница. Из тени. Видеть ее, находясь рядом с Мэйвеном, в составе его внушительной свиты, – совсем иное ощущение. Как день и ночь. Я дрожу в своем пальто, сцепив руки для тепла. Сокрушительная мощь Арвенов и мои оковы делают меня более чувствительной к низкой температуре. Как бы я его ни ненавидела, я невольно подхожу ближе к Мэйвену, хотя бы для того чтобы погреться. Эванжелина, стоя с другой стороны, поступает наоборот и сохраняет дистанцию. Она больше сосредоточена на губернаторе Велле, чем на короле, и время от времени что-то ему говорит – достаточно тихо, чтобы не прерывать речь Мэйвена.

– Я польщен вашим гостеприимством, а равно и той поддержкой, которую вы оказали молодому неопытному королю.

Голос Мэйвена разлетается, усиленный микрофонами и динамиками. Он не читает по бумажке и как будто поддерживает зрительный контакт со всеми, кто собрался на площади под балконом. Как всегда, даже выбор места – ловкая манипуляция. Мы стоим над сотнями людей и смотрим вниз, вознесенные над простыми смертными. Жители Арборуса, столицы региона, где правит губернатор Велле, глядят снизу вверх, задрав головы, так что мне становится не по себе. Красные толкаются, споря за местечко получше. Их нетрудно заметить – они стоят кучками, в разнородных обносках, с порозовевшими от холода лицами, в то время как Серебряные сидят, кутаясь в меха. Сотрудники безопасности в черной форме в толпе бдят, как и Стражи, стоящие на балконе и на соседних крышах.

– Я надеюсь, что эта поездка позволит мне не только повидать свое королевство, но и как следует узнать вас. Ваши нужды. Надежды. Страхи. Потому что я боюсь.

По толпе внизу проносится шепот, как и среди собравшихся на балконе. Даже Эванжелина искоса взглядывает на Мэйвена. Над белым воротником меховой накидки виднеются прищуренные глаза.

– Наше королевство – на грани катастрофы, оно грозит рухнуть под бременем войны и террора. Мой священный долг – помешать этому, спасти Норту от ужасов анархии, которые несет с собой Алая гвардия. Мы стольких потеряли – в Археоне, Корвиуме, Саммертоне. Среди них – мои отец и мать. Мятежники склонили на свою сторону моего родного брата. Но даже теперь я не одинок. У меня есть вы. У меня есть Норта, – он медленно вздыхает, и на щеке у него подергивается мускул. – И мы будем стоять плечо к плечу против врагов, которые пытаются уничтожить наши ценности, мы – Красные и Серебряные. Я не пожалею жизни, чтобы истребить Алую гвардию, всеми возможными способами.

Одобрительные возгласы снизу напоминают скрежет металла по металлу. Ужасный звук. Я сохраняю спокойное, нейтральное выражение лица. Оно служит мне не хуже щита.

С каждым днем речь Мэйвена становится тверже; он тщательно подбирает слова и пользуется ими, как оружием. Он не произносит слова «восстание» или «революция». Алая гвардия – всегда «террористы». «Убийцы». Противники наших ценностей, что бы это ни значило. В отличие от своих родителей, Мэйвен тщательно старается не оскорблять Красных. Мы бываем как в Серебряных поместьях, так и в Красных городах. Отчего-то Мэйвен везде чувствует себя как дома, его ничто не коробит. Мы даже навещаем одну из фабричных трущоб – место, которое я никогда не забуду. Я стараюсь не морщиться, когда мы идем по ветхому рабочему общежитию или вдыхаем грязный заводской воздух. Один лишь Мэйвен кажется невозмутимым – он улыбается рабочим с татуированными шеями. Он не прикрывает лицо, как Эванжелина, его не мутит от запаха, как остальных, включая меня. Он держится лучше, чем я ожидала. Мэйвен знает – в отличие от своих родителей, которые не понимали или отказывались понимать, – что привлечь Красных на сторону Серебряных значит победить.

В очередном Красном городе, на ступеньках Серебряного особняка, он мостит эту ужасную дорогу еще одним кирпичиком. На нас смотрит тысяча бедных фермеров, не смея верить, не смея надеяться. Даже я не понимаю, куда он клонит.

– Мой отец ввел Меры после страшного теракта, жертвой которой пало множество правительственных чиновников. Он пытался наказать Алую гвардию за ее преступления, но, к моему стыду, наказаны оказались вы.

В присутствии стольких людей он склоняет голову. Серебряный король, кланяющийся Красным. Мне приходится напомнить себе, что это Мэйвен. Он лжет.

– И сегодня я объявляю, что Меры отменены. Король был полон благих намерений… но тем не менее он совершил ошибку.