Черная тень никак не хотела уходить — затаилась и все ждала, ждала…

— Я хочу вернуться домой, — дрогнувшим голосом проговорила Лорен. — Мои сородичи не потерпят…

— Твои сородичи, Лорен, знают, что ты здесь, — перебил ее Арион. — Они сами помогли доставить тебя в Элгайр. Они согласились, что тебе лучше побыть здесь, хотя бы недолго. У нас хороший врач, а лекарств гораздо больше, чем в Дунмаре. У тебя нет ни одного перелома, что само по себе уже чудо, но все же ты сильно расшиблась и не перенесла бы долгого пути. С этим согласился даже ваш упрямый болван Родрик. А посему ты останешься здесь.

При этих словах Лорен помимо воли ощутила себя преданной, загнанной в ловушку, как дикий зверь. А зловещая тень, что рыскала в глубинах ее сознания, теперь рвалась наружу, билась о закрытую дверь все сильнее, сильнее.

— В лесу вокруг поляны прятались викинги. — Арион помолчал, упорно глядя в пол. В его голосе появились новые, странные нотки, не то гнев, не то боль. — Наверняка те самые, что высадились тогда в пещере. Мы полагаем, что они тайком изучали остров и собирались присоединиться к своим собратьям на корабле, после того как выяснят, сколько нас на Шоте, где расположены наши деревни, форты и замки. Тем утром мы застали их врасплох, и они напали. Их было куда больше, чем нас. Мы победили, но много народу погибло, прежде чем мы сообразили, что творится.

Лорен снизу вверх заглянула в его лицо.

— Сколько? — тихо спросила она.

Арион вздохнул, и даже в этом вздохе чуялся гнев.

— Двенадцать. Пятеро ваших и семеро моих… она атаковала, и викинг с легкостью отразил ее удар, и пошел на нее, отвратительно ухмыляясь…

— Они появились из леса, — медленно проговорила Лорен, собирая воедино обрывки воспоминаний, словно кусочки мозаики. — Они дождались, пока мы отвлечемся, и тогда набросились на нас. — Девушка покачала головой, морщась от боли. — Их было много.

— Да, верно, — негромко и мрачно отозвался Арион. Странное ощущение. Лорен словно разделилась на две совершенно разные половинки; и покуда одна Лорен мучилась гневом, виной, отчаянием, вторая наблюдала за ней бесстрастно и отрешенно. Девушка вновь попыталась сесть. На сей раз Арион не стал ей мешать. Он взял ее за плечи и усадил, прислонив спиною к массивному резному изголовью. Одеяло из черной шерсти соскользнуло ей на колени.

Лорен удивленно посмотрела на просторную длинную рубашку лилового цвета, вышитую на запястьях мелкими цветочками.

Кровать, на которой она лежала, оказалась на удивление высокой, а каменный пол был выстлан разноцветным ковром.

Все окна в комнате были плотно закрыты, а за ними все бушевал и ярился ветер.

Граф Морган смотрел ей в лицо, и глаза его были цвета штормового моря — в них не было ни тени спокойствия.

— Ты был прав, — ровным голосом произнесла Лорен. — Мне не следовало идти с вами на поляну. Я действительно оказалась для всех вас обузой. Я позволила викингу схватить меня. Арион на миг опешил.

— Лорен, — сказал он, — но ведь это именно ты первой увидела врага. И предупредила всех нас об опасности.

— Если бы не я, викинг не заполучил бы заложника.

— Если бы не ты, мы все могли бы погибнуть. Они застали бы нас врасплох.

Черная тень в сознании Лорен разрасталась, выла, неистовствовала, словно буря, и в этом вое раз за разом повторялось ее имя.

— Я убила его? — Это был не вопрос, а скорее утверждение. Лорен вновь посмотрела на свои руки — дрожат. Как странно!

— Да, — только и сказал граф.

— Я его… — Руки дрожали все сильнее, и Лорен никак не могла совладать с этой дрожью. Отчего-то ей стало стыдно, словно она повела себя до крайности неприлично. — Мы были на краю утеса, и я выхватила кинжал. Боюсь, мне его уже не видать. — Она жалко засмеялась, но тут же умолкла, испугавшись самой себя. Да что же это с ней творится?

Арион придвинулся ближе — слишком близко, и Лорен отпрянула, вся дрожа.

— Что с тобой? — спросил он, не двигаясь с места. — Что с тобой, Лорен?

— Этот человек… — Теперь и голос у нее дрожал. — Он хотел убить меня.

— Да, — жестко ответил Арион. — И непременно убил бы. Ты поступила правильно.

Лорен замотала головой и закрыла лицо руками, пытаясь то ли не заплакать, то ли не захохотать. Сильные горячие руки легли ей на плечи. Арион легко притянул ее к себе, обнял, принялся гладить по волосам, как ребенка. Уже не сопротивляясь, Лорен уткнулась лицом в его плечо, и тогда зловещая черная тень разом выплеснулась и накрыла ее с головой, точно высокая волна.

Лорен судорожно вдохнула, пытаясь вынырнуть из этой густой клейкой черноты, но вдох обернулся горестным всхлипом, и девушка разразилась бурными рыданиями. Она прильнула к крепкому, надежному плечу Ариона, но едва сознавала, что делает, потому что черная волна завладела ею целиком.

Море и кровь, кровь и песок, песок и смерть, смерть и лицо отца…

Арион что-то говорил ей, нашептывал, успокаивал, утешал. Он крепко прижимал Лорен к себе, и это было хорошо, потому что иначе она уплыла бы с черной волной, исчезла, обратилась в прах и никогда больше не обрела бы себя.

Она слышала собственный голос — нет, не голос, а слабый, срывающийся шепот, невнятный от горя и страха:

— Я видела его. Я видела его лицо, когда он умирал, и это было лицо моего отца!

— Нет, Лорен, нет, — ласково шептал Арион.

— И тот, другой викинг — тогда, на берегу. Я убила и его, потому что они убили отца. Я хотела убить их всех, но у него тоже было лицо моего отца, а я убила, убила его…

Арион укачивал ее в объятиях, как ребенка.

— Ты спасла меня, любовь моя, а потом защитила собственную жизнь. У тебя не было другого выхода.

— Папа, — сдавленно, по-детски всхлипнула Лорен, прижимаясь к нему, — папа, папа…

Арион обхватил ее обеими руками, теснее привлек к себе, прижался губами к ее волосам. Лорен дрожала всем телом, горестные рыдания с такой силой сотрясали ее, что ему становилось страшно. Что, если она погрузится в свою боль так глубоко, что уже никогда не сумеет выбраться наружу?

Арион ничем не мог ей помочь. Он понимал: Лорен до сих потрясена случившимся. Все его попытки привести ее в чувство могут обернуться только к худшему. Он крепко обнимал девушку, укачивал ее в своих объятиях и нашептывал нежный несвязный вздор, смутно надеясь, что так ей станет хоть немного лучше. И Лорен рыдала, вцепившись в его тунику, словно дитя, которое жаждет утешения.

Наконец она обмякла, доверчиво прильнув к нему своим теплым отяжелевшим телом. Арион замер, затаив дыхание.

Похоже, она все-таки заснула, и в этом не было ничего удивительного. Она ранена и ослабла, придя в себя, оказалась лицом к лицу с худшими своими страхами. Бедная, бедная, храбрая Лорен Макрай!