Он указал на телефонные будки.

– Позвони домой. Если сегодня не получается поговорить, не переживай – можем увидеться завтра или в другой день, в любое время и в любом месте. Как тебе будет угодно. – Джеймс махнул рукой в сторону мужской уборной. – Я туда. Встретимся за столиком, расскажешь, что решила.

Улыбаясь, он отошел от нее, потом обернулся и крикнул:

– Надеюсь, ты все-таки согласишься пообедать! Я уже заказал на двоих. Сибаса. Его здесь прекрасно готовят.

– Все в порядке, – сказала Диана, усаживаясь за стол. – Няня Стеллы может остаться до вечера. Они ходили играть в теннис.

– Прекрасно.

«Не особенно удивился», – отметила она про себя. Он был занят изучением карты вин. Диана откинулась на спинку стула и окинула Джеймса внимательным взглядом.

Он все еще такой, каким она его запомнила. Ее Джеймс. Спокойный и раскованный, несмотря на исключительные обстоятельства. Напевающий что-то себе под нос, проводящий тонким загорелым пальцем вниз по carte du vin.

Джеймс поднял взгляд и улыбнулся.

Она вздрогнула. Шикарный мужчина.

«Когда-то он принадлежал ей».

– Что? О чем ты думаешь?

– О том, что это самый странный день в моей жизни. Не могу поверить, что это происходит на самом деле, Джеймс. Что ты живой и здесь, в Ницце. Честное слово, я бы уже не удивилась, если бы за соседним столиком материализовался мой брат.

– А я бы удивился. Я не воскресший из мертвых, Диана, хотя и чувствовал себя таким, когда меня подстрелили. Я был абсолютно уверен, что погибну, выпрыгнув из самолета. Пока ковылял до той деревни, все думал: не умер ли я, не призрак ли мой тут бродит? Помню, как думал…

– Обо мне? Ты думал обо мне, Джеймс? – не стерпела Диана.

Он пристально посмотрел на нее.

– Не буду лгать, Диана. Нет. Не думал. Мы ведь, кажется, только тем утром поженились, да?

Она отвернулась, чтобы не показать слез, неожиданно навернувшихся на глаза.

– Я не думал ни о ком, кроме себя, ни в тот день, ни много позже. Мне будто дали второй шанс, еще одну жизнь. Дорога домой была для меня закрыта, потому я выбросил тебя из памяти. На время. Только на время.

– На какое время, Джеймс? Когда оно закончилось? Сегодня? Час назад?

Он наклонил голову и криво улыбнулся.

– Нет, любовь моя. Как только я добрался до Ниццы, десять лет назад. Не преуменьшай себя в моих глазах, Диана.

Два официанта принесли еду и напитки. Один на приставном столике разделал рыбу, второй налил вино. Закончив сервировку, они поспешили удалиться.

Некоторое время Диана с Джеймсом молча ели. Потом Джеймс сделал глоток вина и продолжил:

– Деревня называлась Лик. Помню, название показалось мне вполне соответствующим случаю. К тому времени «лик» у меня был тот еще. – Он слабо улыбнулся. – Я всегда буду помнить это слово, до самой смерти.

Он указал на бокал.

– Выпей, Диана. Поверь, тебе это сейчас не помешает.

В деревне было безлюдно. Террасы кирпичных домов смотрели друг на друга, между ними по центру дороги тянулся ряд лип. У обочины играла девочка лет семи. Когда Джеймс остановился рядом, она протянула ему куклу, ничуть не испугавшись его, опаленного и окровавленного.

Он вежливо отказался от игрушки и спросил:

– Не знаешь, ma petite, есть в вашей деревне доктор?

Она моментально ткнула пальцем в сторону.

– Вон. Видите большой белый дом слева? Там живет доктор Лейн.

– Merci.

Помахав ему вслед, девочка вновь занялась куклой.

В самом деле вдалеке виднелась подъездная дорожка, перпендикулярная улице и ведущая к проглядывавшему за высокими вязами основательному зданию из белого кирпича. Полированная медная табличка на одном из воротных столбов гласила: Résidence et Cabinet Médical de Dr Hubert Lain[19]. По подъездной дорожке он, шатаясь, дошел до широкого входа между двумя скромными беленными известью колоннами.

Джеймс дернул шнурок колокольчика, никто не вышел, тогда он постучал дверным молотком и вновь рванул за шнурок.

Наконец за дверью послышались шаги и грубый мужской голос:

– Oui? Qui est lá?[20]

– Это я, monsieur… Я ранен. Мне срочно нужна помощь.

Через минуту громыхнули щеколды, в замке повернулся ключ. Дверь приоткрылась, из-за нее выглянул высокий мужчина лет шестидесяти, упитанный и румяный, с густой растительностью в носу; за ворот была заткнута заляпанная салфетка – мужчина, должно быть, ужинал.

При виде Джеймса лицо доктора исказил ужас, он попытался захлопнуть дверь.

«Засек форму ВВС, – подумал Джеймс. – Не хочет связываться. Что ж, я его понимаю».

Он успел просунуть здоровую ногу в щель и надавил на дверь плечом. Спину тут же пронзила боль.

Француз изо всех сил упирался в дверь с другой стороны и кричал:

– De rien ici pour vous ici. Je ne peux pas vous aider! [21]

– Откройте дверь! – взревел Джеймс. – Вы же врач! Откройте!

– Non!

«Ах, значит ты понимаешь по-английски, – подумал Джеймс. – Отлично». Он потянулся к сапогу, в котором держал служебный револьвер. Многие парни брали с собой оружие, если знали, что будут летать над Францией. Он вынул револьвер и вставил в щель выше головы доктора.

– Открывай дверь, ублюдок! Мне нужна помощь!

– Non!

Джеймс нажал на спусковой крючок, раздался оглушительный выстрел. Человек вскрикнул, упал навзничь, Джеймс толкнул плечом дверь и вошел в дом. Они находились в маленькой передней, француз, извиваясь, пытался ускользнуть в холл.

– Ne tirez pas! Не стреляйте!

– Буду стрелять, если не заткнешься!

Джеймс неловко опустился на одно колено и приставил дуло к виску мужчины. Врач притих.

– Говоришь по-английски, да?

– Да.

– Вы врач?

– Да.

– Я – летчик Королевских ВВС. Пилот «Спитфайра». Меня сбили, я ранен в ногу, и болит спина. Перевяжите мне рану и дайте обезболивающее для спины. Понятно?

Человек поднялся с пола, Джеймс не опускал револьвер.