— Древлевед? — подсказал Нехлад.

— Он самый. Тоже мне маг — посох вытесал и пошел поучать, будто больше людей учить некому.

— А ты, старче, должно быть, отцом Косарю приходишься?

— Почти. Учил я его, — поправил старик, хотя видно было: ошибка посетителя ему лестна. — Нонче-то уж он сам кого хошь научит, цельную артель себе завел, а глянь: тоже уши развесил!..

Тут вошел сам Косарь, и старик замолчал, отвернулся, делая вид, что смотрит на одну из хрустальных чаш.

Мастер был ростом невысок, как все резчики, сутул, часто прикашливал. Однако лицо его не было болезненным, а в глазах светился огонек, сродни тому, с которым Ростиша разгадывал тайны синтанского языка.

Когда Яромир показал ему бронзового сокола, по лицу мастера можно было предположить, что сейчас он слово в слово повторит восторги по поводу тонкой работы. Но Косарь сказал иное:

— Да! Вот то самое, о чем говорил Древлевед!

— Что?! — поразился молодой боярин. — Маг говорил об этой вещице?

— Нет, почтенный, маг говорил об искусстве. О том, что умение воссоздавать то, что видел раньше, — это ремесло. А искусство… Это умение прозревать сущность вещей. Великий дар прозревать незримое…

— Он так сказал? — спросил Нехлад, стараясь не выдать волнения.

— Да. Наделить творение собственной волей — вот что такое настоящее искусство.

Яромиру вспомнилось лихское предание, и он спросил:

— А как это сделать — маг подсказал? Как наделять творения свободой воли?

— Нет, — вздохнул мастер. — Это, по его словам, каждый постигает сам. — Он помолчал, потом, словно сбросив оцепенение, поднял взор, только сейчас по-настоящему присмотревшись к посетителю, и спросил: — Почтенный гость хотел сделать заказ?

— Я хочу, чтобы ты вставил сюда хрустальные глаза. Видишь, тут отверстия, а при них зажимы?

— Действительно, — кивнул Косарь, поднося сокола к свету. — Хм, два шестигранных глазка… Тонкая работа. Но мы сделаем. Нет, не мы — я сам. Хочу подольше полюбоваться на это чудо.

— Прости, мастер Косарь, но, если тебя не затруднит, сними мерку, а светильник я заберу, — настойчиво попросил Яромир. В глазах резчика колыхнулась обида, и Нехлад пояснил: — Я доверяю тебе, но светильник мне нужен… Нет, не так, — поправил он себя, чувствуя, что даже ради бронзовой птицы не стоит говорить неправду. — Эта вещь многое значит для меня, я не хочу с ней расставаться. Мастер покачал головой:

— Хорошо. Подожди немного.

Зайдя за прилавок, он вооружился тонкими серебряными мерками, записал все необходимое на бересте и вернул светильник.

— Два золотых это будет стоить. Приходи послезавтра, примерим. Но если ошибусь — за новую работу заплатишь еще.

Нехлад расплатился без возражений.

* * *

Свечерело, но, несмотря на позднее время, Яромир решил попытать счастья и в Кузнечной слободе — благо до нее было рукой подать.

Дом кузнеца Нечая ему указал первый же встречный горожанин. Имя искусника с уважением произносили во всех частях света, и здесь его каждый знал.

Дверь в лавку, пристроенную, по верхотурскому обыкновению, к дому, была уже закрыта, но ворота на ночь еще не заложили. Подмастерье помялся, однако впустил гостя. Три кузницы стояли под навесом прямо во дворе, на задах едва курилась еще одна, отгороженная бревенчатой стеной. В ней горел свет.

— Пригласи, пусть войдет, — послышалось изнутри, когда подмастерье сообщил о прибывшем.

Вдоль стены сидели четверо кузнецов, лет, пожалуй, от тридцати до пятидесяти, хотя по не отмытым после трудового дня лицам судить было трудно. Напротив, под окошком, сидел тот, в ком Нехлад сразу узнал мага.

Высокая жилистая фигура, благообразная борода до пояса, цепкий взгляд серых глаз. Стариковски скрюченные пальцы сжимали резной посох. Одет он был в простое долгополое одеяние, перехваченное широким поясом со множеством кошелей, из-под которого виднелись тяжелые походные сапоги; плащ лежал рядом на лавке.

— Яромир Нехлад, сын Булата? — спросил он и сам себе кивнул: — Мне правильно тебя описали.

— Кто же описывал? — спросил Нехлад.

— Все, кого я спрашивал. Представляться не буду, сам должен знать.

— Древлевед? Великий маг?

— Угадал, — ответил тот с усмешкой. — Великий. Садись. Этот человек послушает нас, — обратился он к кузнецам. — Ему полезно.

— Он непохож на коваля, — заметил Нечай.

— Он и не коваль, — спокойно ответил Древлевед. — Потому тайны ваши ему безразличны. Так о чем же мы говорили?

— О наших… тайнах, — ответил Нечай, — И кажется, ты не слишком почтительно к ним отнесся.

— Ты неверно понял. Скорей отсохнет мой язык, чем я примусь высмеивать приемы работы. Дело в другом… Взгляни на этого юношу, — внезапно предложил маг, указав на Нехлада. — Он искал встречи со мной, я знаю, но сюда пришел не ко мне, а к тебе. Пришел с просьбой, для которой едва ли и слова-то подобрал. — Кузнецы как один уставились на молодого боярина, немало смущая его, а Древлевед как ни в чем не бывало продолжал: — Он хотел попросить тебя, Нечай, изготовить для него меч, которым можно разить… не только врагов из живой плоти. — Тут взгляды вновь переметнулись на мага. — Юноша не раз слышал о твоем несравненном мастерстве. И наверное, больше ему не к кому обратиться. Да вот только… ты же не сможешь изготовить такой особенный меч, правда?

— Не смогу.

— Но ты поименно можешь перечислить предков, которые могли. Отчего?

— Оттого, что предки были ближе к богам! — жестко ответил Нечай. — Боги доверяли пращурам знания, которыми мы не обладаем…

— Да! — воскликнул маг. — Вот об этом всегда говорят люди: об утраченных секретах мастерства. Вы старательно повторяете над раскаленным металлом завещанные слова, но не получаете чудесных вещей, как ваши пращуры, и верите, что какое-то самое важное слово вам не доверили… Заметьте, я не спрашиваю, какие именно заклинания вам доступны, ибо все это безразлично. Древние тайны уходят. Но кто тому виной? Ваши учителя? Как просто видеть причину своих неудач в чьем-то умысле!

— Если знаешь эту причину — назови ее, — попросил Нечай, явно сдерживая раздражение. — Если не умысел учителей — значит, причина в нас?

— Вот ты и ответил на свой вопрос, — улыбнулся Древлевед. — Утраченного не вернуть, но можно создать новое — и в новом превзойти былое. А для этого нужна самая малость…

Кузнецы переглянулись. Нечай ждал продолжения, но один из его товарищей не удержался:

— Откроешь ли ты нам эту тайну?

— Нет, — покачал головой маг. — Если открою — вы ее не увидите. Я укажу путь. Всеобщее заблуждение заключается в том, будто магия — это нечто недоступное пониманию. Тайное знание… Какая глупость! Всякое знание — тайна до тех пор, пока не начнешь его постигать. Магия — это не бормотание заклинаний над зельями, это искусство… Вот первое, что я могу сказать вам. Овладеете искусством — овладеете магией. — Древлевед обвел взглядом слушателей. Они внимали ему — пока еще, как показалось Нехладу, без доверия, но и без неприятия. — Но что есть искусство? Ответ прост: ремесло, освященное дыханием жизни. Соединить же повседневный труд, биение сердца и потаенные силы можно, если видишь незримое. Вот к чему нужно стремиться — к искусству зрения, ибо только оно поможет вам понять, какие возможности кроются в кусках руды, чего хочет ваш молот, о чем поет наковальня. Увидеть духов огня, танцующих в горне, чтобы они признали вашу власть и покорились вам.