Кирилл был человеком, отличавшимся страстностью и богословским вдохновением. Он был достаточно подготовлен, чтобы вести непримиримую борьбу с еретиками. В 415 году монахи и чернь, провозгласив своим вождем Кирилла, свершили кровавую расправу над необыкновенной женщиной по имени Ипатия, которая была египетским философом «школы Платона и Плотина».[479]Она была знаменита и любима в городе за ее «достижения в литературе и науке, превосходившие всех философов ее времени».[480]Так или иначе, прикрываясь именем Кирилла, толпа христиан выволокла ее из собственного дома, затащила в церковь и до смерти забила кусками черепицы (ostrakois, в буквальном переводе «устричные раковины», но слово также использовалось для обозначения кирпичной черепицы на крышах домов).[481]И наконец, по сообщению одного прохристиански настроенного комментатора того времени, «ее отнесли к месту, называемому Цинарон, и сожгли ее тело на костре. Люди окружили епископа Кирилла и назвали его «новым Феофилом», потому что он искоренил последние остатки идолопоклонничества в городе».[482]

Неудивительно, что в атмосфере христианского фанатизма, преобладавшей в римском мире, многочисленные гностические секты II и III веков н. э. вскоре почти исчезли. В 447 году папа Лев Великий все еще считал необходимым осуждать гностические сочинения как «парник для взращивания всевозможных мерзостей», которые «следует не только запретить, но совершенно искоренить и сжечь в огне».[483]К концу V века сложилось впечатление, что организованные формы гностицизма отошли в прошлое.

Некоторые из людей, готовых рискнуть своей жизнью ради гностических верований, присоединились к разношерстной группе проповедников, известных как мессалиане. Обосновавшиеся в Эдессе в середине IV века, они еще пользовались определенным влиянием в VI веке. В предыдущей главе мы рассмотрели возможность их участия в «передаточной цепочке», донесшей гностические тексты и учения до богомилов, а впоследствии до катаров в средневековой Европе. Однако именно манихейство — тоже гностическая религия с сильными элементами христианства — была наиболее очевидным убежищем для выживших членов разрозненных сект.[484]Вероятно, из-за этого, а также потому, что манихейство было евангелистическим вероучением, все еще представлявшим реальную угрозу для церкви, оно стало главной мишенью гонений в V веке. Эти гонения были такими жестокими и последовательными, что к концу VI века манихейство перестало существовать как организованная сила в римском мире, хотя ему предстояло сохраниться в течение еще тысячи лет на Дальнем Востоке.[485]

Последние меры были предприняты Юстинианом (527–565), который правил Восточной Римской империей в Константинополе. Массовые казни манихеев начались после того, как он приравнял ересь к предательству и объявил, что оба преступления автоматически влекут за собой смертный приговор.[486]Манихеи стали действовать как тайное общество, маскируясь под «добрых христиан».[487]В ответ Юстиниан распорядился сжигать на костре не только манихеев, но и всех их пособников и знакомых, которые отказывались отречься от них.[488]С нашей точки зрения, важно отметить, что он также создал официальную службу расследований под названием Quaestiones, специально предназначенную для искоренения манихейской ереси.[489]

Вполне возможно, что 700 лет спустя папа Иннокентий III вспомнил об инициативе Юстиниана, когда создал очень похожий инструмент террора и угнетения под названием «Священная инквизиция». Эта организация вселяла страх в сердца людей и приобрела едва ли не всемирное значение, когда католицизм начал свое наступление в Азии и странах Нового Света. Легко забыть, что Священная инквизиция, учрежденная Иннокентием III в 1233 году, имела конкретную цель уничтожить вероучение катаров, которое, по его мнению, было новой разновидностью более древней манихейской ереси.

Создается впечатление, что Иннокентий постарался продолжить дело, оставленное его предшественником в VI веке. Это вполне соответствовало его характеру, поскольку наряду с многими другими европейскими священнослужителями этого времени он имел совершенно определенное представление о богомилах и катарах и о том, как с ними нужно обращаться. Еретики тоже относились к церкви как к старинному и хорошо известному врагу.

Тем не менее странно, что лишь немногие представители противоборствующих сторон высказывали удивление тем обстоятельством, что после столь долгого затишья мощная гностическая «антицерковь» теперь возвышалась посреди Европы, словно колосс, угрожая Риму и Константинополю и претендуя на право вершить судьбы мира.

«Это чудовищная порода… Вы должны избавиться от этой мерзости».

Папа Иннокентий 111 (1198–1216) о катарах[490]

В одном из текстов Наг Хаммади под названием «Второй трактат Великого Сета» повествуется о гонениях на гностиков со стороны людей, считавших себя христианами. Описываемые события могли происходить в любое время в первые четыре века нашей эры до того, как тексты были спрятаны в египетской пустыне. В трактате есть еще одно важное утверждение, повторенное катарами и богомилами более 1000 лет спустя. Его автор называет представителей официальной церкви узурпаторами и считает ее «имитацией» истинной церкви, чье место она заняла.[491]