Мы с Петром сидели у костра, наблюдая за происходящим. Галя продолжала что-то вышивать, Гуля пошла за хворостом.

Когда спортсмены нашептались, казахи вернулись к машине, а полковник подошел к нам. По лицу было видно, что он не вполне доволен разговором.

— Готовьтесь, — сказал он сухо. — Через полчаса поедем… Сначала надо майора одеть…

— Куды пойидэмо? — спросил Петр. Полковник вздохнул.

— В какое-то священное место. Там будем Науменко хоронить. Они форму майора привезли, — он кивнул на копошившихся внутри «лендровера» казахов.

Казахи минут через пять подошли к нам, представились. Одного звали Юра, второго — Аман. Аман в руке держал кулек, из которого выглядывала военная форма.

Молча мы спустились к яме. Дружно взялись за дело, и минут через десять мумия, одетая в форму майора, уже была похожа на человека.

Аман поднялся наверх, и через несколько минут мы сначала услышали, а потом и увидели спускавшийся к нам «лендровер». Одновременно подошла и Гуля с охапкой хвороста. Перебросилась парой слов по-казахски с Юрой, грустно кивнула. Потом он ее спросил о чем-то.

— Что дальше? — перебил их вопросом полковник.

— Гуля тоже это место знает, — сказал полковнику Аман. — Это хорошее место… Полковник кивнул.

— Ты помнишь могилу дервиша? — обернулась ко мне Гуля. — Мы там ночевали.

— Это же далеко?! — произнес я, пытаясь одновременно посчитать, сколько дней мы шли оттуда до укрепления.

— Мы же на машине, — вставил Юра. — Вдоль холмов часов пять езды…

Когда майора Науменко уложили в черный клеенчатый «спальный мешок» и закрыли молнию до конца, в глазах полковника блеснули слезы. Мы постояли над «спальным мешком» несколько минут. Потом погрузили его в кузов «лендровера», где уже лежали несколько известняковых блоков, по-видимому вытащенных из фундамента руин Новопетровского укрепления.

Гуля пошла наверх к костру. Я, Аман и Юра сели в машину. Только полковник остался стоять над тем местом, где несколько минут назад лежал майор.

— Витольд Юхимович! — окликнул его сидевший за рулем Аман. — Поехали!

— У тебя кусочка ткани не найдется? — заторможенно спросил полковник.

Пока Аман рылся в бардачке, я вылез из машины. Сразу стало понятно, что беспокоило полковника: на песке черной палочкой лежал мумифицированный член майора.

— Держи! — Аман протянул через открытое окно дверцы темно-зеленую бархатную тряпочку.

Полковник взял ее, присел на корточки. Аккуратно завернул член в эту тряпочку и спрятал его в карман. Сел в машину.

Ехали мы целую вечность. У меня болела задница от постоянной тряски. Уже вечер опускался на холмы. Наконец Аман остановил машину, и я сразу узнал это место с могилой дервиша в расщелине.

Машину повернули передом к могила и включили все фары — стало ярче, чем днем на солнце.

Разгрузили кузов. Уложили «спальный мешок» с мумией майора впритык к могиле дервиша, потом заложили его известняковыми блоками. После этого Аман достал из кармана полоску зеленой ткани и повязал ее на верхушке каменного столбика на могиле дервише, рядом" с такой же, но выцветшей.

Петр с некоторым недоверием во взгляде следил за происходящим, исполняя, однако, все, о чем его просили.

Юра вытащил из «лендровера» пять пистолетов с глушителями. Один остался у него в руке, остальные он раздал, и мы все теперь были вооружены.

Полковник качал пистолет в руке, словно определяя его вес. Лицо его приобрело «стальное» жесткое выражение. Он поднял руку, направил пистолет вверх и посмотрел на нас. Мы последовали его примеру. Я успел бросить взгляд на небо и увидел прямо ,над нами медленно плывущий спутник.

Полковник нажал на курок. Негромкий щелчок сопроводил выстрел. Мы тоже выстрелили. Каждый по три раза.

— Пистолеты оставьте себе, — сказал мне и Петру полковник.

Потом мы выпили по сто грамм, присев прямо на твердый солончак у могилы дервиша. Помянули майора. Никогда еще на моей памяти молчание не было таким торжественным и траурным.

Когда я отошел в сторону отлить, то заметил на песке ямки следов. Кто-то совсем недавно вышел из пустыни на эту солончаковую полоску, являвшуюся фундаментом холмов. Я сразу вспомнил следы, виденные мною в местах моих ночлегов. Оглянувшись по сторонам, я почувствовал странное напряжение. Мне стало страшно. Показалось, что кто-то невидимый следит за мною. Я сжимал в руке пистолет с глушителем и чувствовал его бесполезность.

Быстро вернувшись к хорошо освещенной прожекторными фарами «лендровера» могиле, я отозвал в сторону Амана. Показал ему следы.

— Это Азра, — спокойно произнес он. — Добрый ангел смерти.

— Ангел смерти? — переспросил я, пытаясь припомнить, кто из нас больше пил: он или я.

— Да, — сказал Аман. — Ангел смерти. Сопровождает одиноких путников и иногда появляется рядом с ними в виде скорпиона или хамелеона.

— Это что, легенда?

— Да. Но когда другого объяснения нет, вспоминаются легенды… Я задумался.

— Так этот ангел что, смерть приносит? — спросил я через минуту.

— Эта ангел, — поправил меня Аман. — Она — женщина. Она следит за путником, оберегает его в дороге. Следит и решает: помочь ему или помешать.

Если он ей не нравится, она посылает скорпиона, и путник умирает. Если нравится — посылает хамелеона, и путник живет. Хамелеон приносит удачу…

— А какая она из себя, эта Азра?

— Я ее что, видел? — Аман пожал плечами. — Говорят, в нее вселяется на время дух женщины, любящей этого путника. Иногда она может выйти к нему в виде этой женщины…

— Интересно… — выдохнул я и бросил взгляд на следы.

На моих глазах ямки следов становились все менее и менее заметными. Песок выравнивал свою поверхность.

Уже под утро, когда Аман довез нас до укрепления и уехал, увозя заснувшего сидя Юру, я спросил полковника, почему майора похоронили здесь, рядом с дервишем.

Опухший полковник внимательно посмотрел мне в глаза, словно проверяя, смогу ли я понять его.

— Они сказали, что такая могила будет надежным звеном в цепи украинско-казахской дружбы… — он вздохнул, потом добавил:

— Кроме того, у нашего посольства не хватит денег на отправку тела домой… Часть тела я отвезу в Киев.

Я кивнул. Было видно, как тяжело на душе у полковника. Мне не хотелось его больше беспокоить, и я последовал примеру Петра, сразу по приезде упавшего на свою подстилку рядом с Галей и уже вовсю храпевшего.

— Спокойной ночи, — сказал я полковнику.

Он устало ухмыльнулся и жестом руки отправил мой взгляд на верхушки холмов, из-за которых уже просачивался свет наступавшего дня.