Красная Турция

Илья Полонский

Традиция отмечать День международной солидарности трудящихся бурными манифестациями и столкновениями с полицией в Турции насчитывает несколько десятилетий. Ведь до недавнего времени праздник 1 мая в Турции был официально запрещён, а в 1977 году на площади Таксим в Стамбуле первомайская демонстрация была расстреляна по приказу военных властей страны. Так что для той части турок, которая симпатизирует политической левой, 1 мая – священный день, окрашенный в красный цвет.

Отметить 1 мая для турецкого социалиста или коммуниста – практически необходимость. Я был несказанно удивлен, когда несколько лет назад, заглянув на унылый и малочисленный первомайский митинг ростовских «коммунистов» из КПРФ на Театральной площади, обнаружил там пятерых ближневосточной внешности мужчин с транспарантом «Turk kommunist/1 Mayis». Так состоялось мое знакомство не только с замечательными людьми, с которыми я общаюсь уже лет пять, но и с интересной и бурной историей современного турецкого левого движения.

Мои новые друзья работали на строительстве будущего «Медиа-Маркета» – крупного торгового центра в районе знаменитого на весь юг России авторынка «Фортуна». Для турок вахтовые работы за рубежом – достаточно распространённое трудовое поведение, тем более что турки – хорошие строители. Конкретно на «Медиа-Маркете» работало до нескольких сот человек: турки – преимущественно квалифицированные рабочие, среднеазиаты – весь низкоквалифицированный тяжёлый труд, местные турки-месхетинцы – преимущественно водители, поскольку знают дороги города и области и владеют русским языком.

В отличие от отечественных «левых», турки очень серьезно относятся и к политике, и к своим политическим убеждениям. Для большинства из них характерна верность семейной политической традиции: как рассказал мой приятель Мехмет, и его отец, и дед были коммунистами. Корни турецкой политической левой уходят в средневековую историю Османской империи.

Алевиты и бекташи

Как не странно, но во многих незападных обществах революционная идеология с наибольшей лёгкостью накладывается на религию, происходит синтез религиозного и политического. Но если в Латинской Америке «теология освобождения», «левое католичество» и причисление к лику святых Че Гевары стали следствием политизации латиноамериканского христианства в процессе распространения на континенте социалистических учений, то в Турции испокон веков существовала религиозная традиция, на которую распространившиеся в ХХ веке в стране коммунистические идеи наложились очень органично.

Ещё в XV веке на территории западных областей Османской империи – современных западных провинций Турции, Болгарии и Греции, вспыхнуло крупное антифеодальное восстание под руководством шейха Бедреддина. Махмуд Бедреддин Симави был сыном шариатского судьи города Симавне, видным суфийским учёным и богословом. Суть учения шейха Бедреддина сводилась к утверждению единства мира и человечества, вне зависимости от наций и вероисповеданий. Тезис о равенстве вер как различных путей к познанию единого Бога был действительно революционной идеей для средневекового мира. Под знаменем восстания шейха Бедреддина сплотились не только турки, но и греки, армяне, евреи, болгары, представители других этнических общин региона. Несколько лет восстания закончились поражением от превосходящих по численности и силе правительственных войск.

В заключительной битве 8 из 10 тысяч повстанцев погибли, а командовавший повстанческой армией мюрид (ученик) шейха Бедреддина отставной солдат Мустафа Берклюдже был казнён – распят на кресте. Видимо, самим способом казни османы стремились показать, что вождь повстанцев не имел отношения к исламу. Спустя полтысячи лет после разгрома войск Бедреддина крупнейший турецкий поэт Назым Хикмет писал: «За то, чтоб вместе всем одним дыханьем петь, чтоб вместе всем тянуть с уловом сеть, за то, чтоб сообща поля пахать, чтоб из железа кружева ковать, чтоб вместе всем срывать плоды с ветвей и есть инжир медовый в общем доме, чтоб вместе быть везде и всюду – кроме, как у щеки возлюбленной своей, – из десяти их восемь тысяч пало».

Разгром восстания Бедреддина не означал исчезновения традиций политического свободомыслия в Османской Турции. Носителем этих традиций был суфийский орден Бекташийя, получивший распространение в Турции и Албании – религиозно-мистическое объединение, участники которого, хотя и были мусульманами, но нарушали многие исламские догмы, в частности пили вино, не посещали мечети, часто открыто глумились над представителями официального ислама. Не без участия ордена вспыхивали многочисленные крестьянские восстания и мятежи в привилегированных воинских частях янычар.

Несколько миллионов турок, курдов и представителей ряда других национальностей региона исповедуют алевизм. Происхождение алевизма спорно: одни исследователи относят алевитов к радикальной ветви шиизма, другие говорят о явном превалировании доисламских традиций, сближая алевитов с езидами. Алевиты, как и шииты, почитают Али и 12 имамов, однако отличаются гораздо более радикальными положениями. Для алевита священное место – не мечеть, а дом, где он и творит молитву. Человеколюбие, веротерпимость и уважение к рабочему труду – базовые принципы социальной доктрины алевитов. Века гонений и специфика мировоззрения обусловили оппозиционность алевитов по отношению к государственной власти. Не зря в Турции говорят: «не каждый социалист – алевит, но каждый алевит – социалист». В 1826 году, после подавления очередного восстания янычар, среди которых было много бекташей и алевитов, алевизм в Турции был запрещён и лишь в ХХ веке власти уже республиканской Турции нехотя пошли на легализацию алевитского вероучения.

Естественно, что для людей, в силу происхождения и воспитания относящихся к алевитской общине, особо и не стоял вопрос о политической самоидентификации. С другой стороны, на турецкое коммунистическое движение оказали сильное влияние традиции алевитской и бекташийской общин, в частности – уважение к знаниям и грамоте, культ учителя, культ павших в борьбе за социальное освобождение героев. Не случайно именно леворадикальная идеология была воспринята курдами и родственным им двухмиллионным народом заза на востоке Турции как базовая компонента борьбы за национальное освобождение.

О том, каким уважением пользуется среди турецких коммунистов книжное слово, я убедился на примере моих знакомых. Общий уровень кругозора и политической грамотности встретившихся мне турецких рабочих сопоставлять с основной массой их российских коллег, к сожалению, просто бессмысленно. Отправляясь в чужую страну на заработки, они привезли с собой, в первую очередь, книги. Из тех, которые видел я лично – работы Луи Альтюссера, Жоржа Политцера, ну и, разумеется, большое количество алевитской и бекташийской литературы. В Турции вообще очень хорошо обстоит дело с книгоиздательством – многие современные социологи, философы, политологи издаются в Стамбуле или Анкаре гораздо раньше, чем в Москве или Петербурге.

Годы подполья

Ибрагим Кайпаккая (1949–1973) первоначально состоял в Рабочей партии Турции, но позже порвал с ней и создал Коммунистическую партию Турции (марксистско-ленинскую), при которой действовало вооружённое подразделение – Турецкая рабоче-крестьянская освободительная армия

Однако вернёмся к «красной Турции». Когда после поражения Турции в Первой мировой войне был свергнут султан,