Капал проржавевший кран: кап-кап, кап-кап. А за аспидным окном – черным-черно. Оркестр в соседнем здании давно уже убавил свой туш. Лишь молодежь под окнами о чем-то шумела. А на огне дымились тяжелые кастрюли.

Мы кушали борщ со сметаной, заедая коркой черствого хлеба. Только Эфтан отказался, не смотря на все уговоры Зухры. Лишь накрошил сарделек в кастрюльку и быстро сварил это хрючево на огне, и теперь с аппетитом уминал.

– Сосиски будете? – зачем-то переврав название данного продукта, предложил он.

– Нет. – дружно отказались я и Лайма. А вот Флорентина, уничтожив к тому времени суп, согласилась. (Ей все можно. Стройная, и может есть что угодно есть, и когда угодно – не набирая при этом вес).

– Ну и зря, – посокрушался Тетра с набитым ртом.

А часы все тикали.

– Пора собираться, – забеспокоилась Лайма.

– Успеем, – проговорил Эфтан, доедая сардельку. Прикончив ужин, он положил пачку «сосисок» в рюкзак, вместе с другими съестными пожитками.

– Одевайтесь теплее – пожелала Зухра. Ночью холодно. Одеяло дать?

Я хотела сказать, что нет, не надо, но она решительно всучила нам пакеты. Досталась поклажа и Эфтану.

Заботливая и внимательная у него жена.

Вышли на улицу ночного Хувала.

Лишь газовые фонари освещали пустую дорогу, и снежинки парили в столбах падающего света. Зашли в лавку. Несмотря на позднее время, она работала. Открыли дверь, но дальше путь был перегорожен массивной решеткой-клеткой, с дверцею в ней.

– Кто там? – спросил продавец через решетку.

– Михай, открывай! – пусти добрых путников отовариться.

– А, это ты Тетра? – невысокого роста седобородый старичок открыл решетку. – Проходите.

Он ковырялся ключом в замке, и, наконец, пропустил нас.

– Мало ли какие грабители ночные? – посокрушался он.

Мы ходили мимо прилавков.

Эфтан, несмотря на данные ему Зухрой припасы, купил пару бутылей пива, сухарики, колбасы, сельдь… Словно не на ритуал, а на пикник.

Расплатился с хозяином.

– Йултад праздновать? – участливо спросил хозяин. – Понимаю. Хотя вы – запоздалые гости. Все давно уже закупились. Хотел и сам пойти уже, но что-то дернуло. Дай посижу. Все равно делать нечего.

– Ну вот и нам сгодился! – добродушно рассмеялся Эфтан. – Хорошего праздника и доброй ночи.

Михай снова пропустил нас через решетку, и закрылся. А на улице – никого. Ни людей, ни повозок, ни трамваев. Мы спешили, бежали, сбивая ноги куда-то в сторону течения Лебы. Я плохо понимала происходящее.

Тетра и Лайма остановились и побежали назад. Мы с Флорентиной остались стоять в недоумении. Ни одной повозки, ни одного трамвая не промчалось мимо с тех пор.

– Вот нелюди! – тихо шепнула на них Флорентина.

– Нелюди?

– Нечеловеки! А вообще они сами себя так называют.

– Знаю. Алайнна и Диндра так и рассуждали. Человек должен уступить место демону.

– Ты, как меня проводили, была у этих темных сектантов?

– Эфтан сам меня туда отвел.

– Ах он му… Мер-р-завец. – Распылялась Флорентина. – Я думала вы были у Зухры.

– Я сама думала, что пойдем к Зухре. И ты так сказала.

– Действительно, я так думала. Ну Эфтан…

Но Эфтан и Лайма были далеко.

– Нелюди! – крикнула им я. – Нечеловеки! Вы куда?

– Идите сюда. – Крикнула в ответ Лайма, – мы поймали повозку.

Когда телега нагнала нас, мы с Флорентиной взобрались. Бубенчики позвенивали, снег падал в лицо, городские фонари мчались нам на встречу, а в небе… а в небе кружили созвездия.

Повозка остановилась. Эфтан расплатился.

Здания обступали трамвайное кольцо. Подъехал вагончик, освещая дорогу желтым фонарем.

– Садимся? – спросила я.

– Нет, подождем остальных, вместе поедем, – пояснил Тетрахромбиул.

– Приветствую, Эфтан! – подошла, как я поняла по ее виду, колдунья. В черном плаще-мантии, с накинутым капюшоном.

– И тебе здравствовать, Фотинна! – ответил ей Тетра.

Через пару минут показалась молодежь. Имуботт с Бормутом. Фруцирон с еще одним длинноволосым музыкантом. Претенденты, одним словом.

Они стояли особнячком, в черной одежде, каждый – с рюкзаком. И кто из них станет жертвой?

Задумчивый Имуботт с вьющимися волосами и едва наметившимися усиками. Ухмыляющийся Бормут с короткой черной прилизанной стрижкой и косой челкой. Оба в клепанных косухах.

Фруцирон, весь в клепках и цепях. Или этот, в черной кожаной куртке и увешанный амулетами, перевернутыми звездами и крестами, чьего имени я не знала. Эфтан его как-то назвал Безымянным. И где они его выкопали? Говорят, он сам не может назвать своего имени, но для меня они в общем-то все были безымянными. Серая, безликая масса. Каждый считает, что он выдающийся, а ничем не отличается от других. Будь моя воля, всех бы их отправила куда подальше. Даже вместе взятые, они не стоили и крупинки того, ради которого я здесь.

К нам подошел еще один, не такой молодой как остальные. Суровый мужчина с конским хвостом на макушке и выбритыми висками.  Не стала б я с таким хищником иметь дело. Зато Эфтану нравилась его компания. Это был Хорст. Они оживленно переговаривались. Я не вникала, только расслышала: Каков вкус женщины? А? – спросил Тетра.

Хорст покривился.

– А когда ты пиво пьешь, ты так не кривишься. – Ухмыльнулся наш знакомый.

Лайма оживленно переговаривалась с Флорентиной. Фотинна наставляла молодежь.

Я стояла в одиночестве. В небе мерцая медленно плыл Орбус.

Интересно, а есть ли кто там сейчас? – подумалось мне. Я тогда и не представляла, что Орбус кишмя-кишит всяческой недружественной живностью.

Я стояла на остановке, чуть поодаль от всей компании, и было как-то грустно. Холод становился сильнее и сильнее, стараясь добраться до самых костей, веки стали тяжелыми. И вдруг, словно отпустило.

Я почувствовала, как кто-то обнял меня. Он стоял передо мной, и крепко прижимал к груди.

– Не мерзни, Элина. Возьми мое тепло.

Я открыла глаза: никого не было.  Но я чувствовала – его душа была рядом. Возможно, призрак увидела не только я. Женщина, проходящая мимо, заявила «Фу… гадость какая».

А я, тихо, про, себя, произнесла «спасибо тебе, Валентин».

На кольце показалась сплотка трамваев.

– Уж надо бы садиться, – сказал Хорст.

– Алайнну и Диндру следует дождаться, – ответил Эфтан.

– Это может быть последняя сплотка. Дальше пешком. – посетовала Фотинна.