мы сами выбираем себе дорогу. Сами делаем ошибки, сами на них учимся. С этим я согласен, но с одной оговоркой. Есть ситуации, когда выбор не велик, и обстоятельства, которые заставляют этот выбор сделать заранее неправильным. Ты это осознаешь, даешь себе отчет, но исправить ничего не можешь. И совсем не потому, что не хочешь, а потому, что не дают. Меня спасало только то, что я не любил ни кого и не был привязан. А когда узнал, что Диана моя дочь, что-то во мне перевернулось, и я очень хотел наверстать упущенное, хотя знал, у меня появилось уязвимое место. Ты помнишь, как я уезжал? А как похитили твоих девочек? Не все Саня зависит от нас. За мной нет долгов, во мне уже нет такой необходимости, а «самоликвидация» реальный способ забыть обо мне навсегда. Вот, что-то вроде этого. Ладно, давай проведем эти дни вместе с надеждой на будущее. Девочки пришли.

Время до ужина и после него, Лера не отходила от деда. Ему пришлось и книжку читать ей перед сном. Утром, после завтрака, они на машине Александра выехали на природу. Место для отдыха было идеальным. В трех-пяти километрах от трассы начинался редкий перелесок, а за ним узенькая речка. Деревья еще ни все сбросили свой наряд и стояли все в оттенках желтого и красного. Повсюду виднелись следы мангалов, но было чисто. Кроме них, за перелеском стояло еще две машины, а ближе к берегу, на траве, расположилась компания взрослых людей в возрасте от тридцати до пятидесяти лет.

– Вы здесь хозяйничайте, а мы с Лерочкой погуляем, – сказал дед, беря внучку за руку.

– Саш, у меня складывается впечатление, что он приехал с нами проститься что ли. Настроение у него не такое, как всегда. Он так много никогда не говорил.

– Не выдумывай, а главное не накручивай себя. Вы чаще виделись с ним наспех, наскоком. Ты сама говорила, что он больше спрашивал, чем говорил, но ведь не молчал. Теперь он заговорил.

– Нет, Саш, здесь что-то другое. О чем вы говорили в мое отсутствие? – настаивала Диана.

– Обо всем и ни о чем. Он спрашивал, я отвечал. Рассуждал о жизни, выборе своей дороги. Мне показалось, он почувствовал себя свободным от прежних дел, – отвечал Александр, разжигая мангал, – поговори с ним сама после обеда, а я займусь Лерой.

Через час внучка с дедом вернулась, а голени кур на решетке были готовы. Расположившись на пледе подальше от воды, семья принялась за обед.

– Пап, а как там твой бизнес в Швейцарии?

– У меня с женой вполне легальный небольшой туристический бизнес. Есть такое место на юге Вале, Нанда. Курортное место и зимой и летом. Шале в двести пятьдесят квадратных метра, из пяти спален, приносит мне неплохой доход. Мини-отель принимает от десяти до двенадцати человек, и, практически, не бывает пустым. Одни выезжают, другие заезжают. Зная немецкий, я и хозяин, и управляющий, и гид. Есть кухарка, она же горничная. Готовим только завтрак и ужин. Есть дворник, снабженец, завхоз в одном лице. Здоровая конкуренция есть. Но войн не бывает. Жаль, что вы не можете посетить эти чудные места. У меня есть фотографии, я вам все покажу. Диана, а ведь ты могла бы ко мне приехать. Лягу в клинику с гастритом или язвой, ты получишь уведомление, и твое начальство может тебе дать разрешение.

– Я чувствовала, что с тобой что-то не так. Ты болен? – спрашивала Диана, пристально глядя на отца. – Рассказывай. Ты знаешь, что я настырная и не отстану.

– Дочка, не драматизируй! В моем возрасте можно найти любую болячку на выбор от гайморита, до простатита. Там очень внимательно относятся к своему здоровью и это не вызовет каких-то подозрений. Здоров я, но мысль хорошая. Я вообще не понимаю: почему у вас есть ограничения на выезд в некоторые страны? Как могут влиять экономические санкции на отдых отдельных граждан? Что секретного могут узнать у блюстителя порядка? Это уже ограничения свободы.

Александр, занятый Лерой, думал о том, чего стоит Павлу Ивановичу ломать комедию перед Дианой. Говорить убедительно, менять тему в разговоре, контролировать себя, зная, что все это ложь. « Она относится к нему, если ни как к своему отцу, то, как к хорошему отчиму, по-доброму. Не делает большого различия между отцами. Они принимали участие в ее воспитании, помогали, оберегали и оба ее любят. Я его знаю очень мало, но испытываю к нему уважение за характер, который поражает». Они вернулись в город около шести вечера. Сидя в гостиной, после легкого ужина и вина, Павел Иванович обратил внимание на синтезатор.

– Ты часто на нем играешь, дочка? Или он у вас для мебели?

– Последнее время все реже и реже. Ты, хочешь послушать мою игру? – спросила Диана. – Я могу попробовать, но не уверена, что это будет музыка, а не собачий вальс.

– В далекой юности, для того, чтобы играть в школьном ансамбле, нам с Санькой приходилось идти на компромисс. Я должен был иметь не меньше пятерки в четверти по немецкому языку, а Сашка закончить, ненавистную, музыкальную школу.

– Папа ходил в музыкальную школу? Я об этом не знала. Это для меня новость, – удивилась Диана. – За столько лет я ни от кого не слышала о его музыкальном прошлом.

– Зоя Васильевна, его мама, преподавала в музыкальной школе и видела в сыне пианиста. Где был Санька, а где пианино? Это он издевался над синтезатором, а я терзал гитару. Большинство из нас были самоучками, фальшивили, но гордились, когда выходили на сцену. Поклонницы табунами ходили. Шучу! Жаль, гитары у вас нет. В такой вечер песни были бы не лишними.

– Сейчас будет Вам гитара, – сказал Александр, поднимаясь с дивана и направляясь к соседям. – Держите! – говорил он, минуту спустя.

Павел Иванович перебирал струны, словно давая пальцам разминку, а через пару минут негромко запел. Голос у него был приятным.

–« Вновь о том, что день уходит с Земли,

В час вечерний спой мне,

Этот день, быть может, где-то вдали,

Мы не однажды вспомним.

Вспомним, как прозрачный месяц плывёт

Над ночной прохладой,

Лишь о том, что всё пройдёт,

Вспоминать не надо.

Лишь о том, что всё пройдёт,

Вспоминать не надо».

Диана включила синтезатор и уже, ко второму куплету, играла и подпевала отцу.

– «Всё пройдёт, и печаль, и радость,

Всё пройдёт, так устроен свет.

Всё пройдёт, только верить надо,

Что