В полной темноте Филин открыл дверцу клетки с мышами, которая была устроена таким образом, что за один раз из нее могла выскочить только одна мышка.

Серый усатый молодец отважно шагнул за порог клетки, и тут же птица, казавшаяся еще больше в темноте, бесшумно пролетела мимо Филина, едва не задев его крылом, и спикировала вниз, безошибочно определив местонахождение мыши.

Последний отчаянный писк — и все было кончено.

Совы в природе употребляют только ту пищу, которую сами ловят в живом виде. Ни один исследователь сов не видел, чтобы эти птицы поедали падаль. Филин желал для своих питомцев самого лучшего и стремился максимально приблизить условия их содержания к природным. Для этой цели он посыпал пол опилками — ведь по гладкому полу мышка побежит бесшумно, и сова ее не поймает.

Кормление продолжалось. Настала очередь беленькой испуганной мышки. И ее настигли клюв и когти белой совы. После третьей мыши Филин открыл все клетки.

Мыши уже поняли, что им конец, но с отчаянным упорством пытались убежать. Совы бесшумно бросались на добычу, в комнате стоял ветер от движения их крыльев и раздавался отчаянный писк жертв. Филин с удовольствием смотрел на это действо.

Наконец две серые неясыти загнали в угол последнего белого мышонка. Филин впустил в комнату неяркий свет с улицы и без труда распихал притихших сов по клеткам. Затем подмел с пола окровавленные опилки, попрощался с полярной красавицей и вышел, оставив сов подремывать, переваривая пищу.

Он запер дверь ангара, пересек узкую площадку, вымощенную каменными плитами, и неторопливо поднялся по крыльцу к двери своего дома.

Здесь он, скорее по привычке, чем по необходимости, проверил «секретку» — волосок, который, уходя из дому, пристроил между дверью и притолокой. Он доверял таким дедовским приемам больше, чем современным охранным системам. Особенно потому, что охранные системы потребовали бы присутствия в его доме посторонних, чего он категорически не допускал.

«Секретка» была на месте, значит, в доме без него никто не побывал.

Филин открыл все замки и вошел в прихожую.

Здесь было темно и тихо. Здесь было единственное на земле место, где он чувствовал себя в безопасности.

Темно и тихо… тихо?

Филин насторожился: откуда-то из глубины дома до него донеслись звуки музыки. Несомненно, там звучало фортепьяно…

Филин облизнул мгновенно пересохшие губы, вытащил из потайной кобуры пистолет (замечательный австрийский «глок», почти полностью изготовленный из полимеров) и медленно, бесшумно, как настоящая сова, двинулся вперед.

Он пересек прихожую, миновал кухню, увешанную начищенными до блеска медными кастрюлями и сковородками, и подкрался к дверям гостиной.

Музыка, несомненно, доносилась именно оттуда.

Филин сглотнул, передернул предохранитель пистолета и заглянул в дверной проем.

Гостиная на первый взгляд казалась пустой, но плазменная панель на низком столике тускло светилась, а из динамиков телевизора неслась фортепьянная музыка.

Неужели он забыл выключить телевизор, уходя из дома?

Но это невозможно, он всегда так внимателен…

А если не он — то кто же тогда мог побывать в его доме?

Филин проскользнул в гостиную, огляделся, поводя стволом пистолета из стороны в сторону.

Включенный телевизор давал достаточно света, да он и в темноте неплохо видел, как настоящий филин. Убедившись, что в комнате никого нет, Филин шагнул к низкому столику, поднял пульт, чтобы выключить телевизор…

И тут же у него за спиной раздался холодный, бесцветный голос:

— Не нужно. Не выключай.

Он резко обернулся, вскинув пистолет…

В глубоком кожаном кресле сидела женщина, до самых глаз закутанная в черное шелковое покрывало.

Та самая женщина. Его таинственная заказчица.

Что за черт?! Ведь он только что осмотрел комнату — и в ней никого не было, он готов поклясться!

А сейчас она сидела в кресле — абсолютно спокойно и невозмутимо, как будто провела здесь не один час, мало того — у ее ног лежала огромная черная собака.

Пистолет в руке Филина непроизвольно дернулся.

— Положи его, — посоветовала таинственная женщина, сверля киллера своими бездонными черными глазами. — Неужели ты думаешь, что пистолет поможет тебе в борьбе со мной?

Словно в подтверждение ее слов черный пес поднял голову и угрожающе оскалился, продемонстрировав огромные клыки.

Филин криво усмехнулся, но все же положил пистолет на журнальный столик.

— Что ты хотел мне сообщить? — процедила заказчица своим неживым голосом. — Что тебе опять ничего не удалось добиться?

— Она… она ничего не знала, — ответил Филин со странной, непривычной робостью. — Мне пришлось… в общем, она умерла!

— Ты в этом уверен? — Ему показалось, или заказчица смотрела насмешливо? Значит, она все же способна на какие-то простые человеческие чувства!

— Конечно, уверен! — проговорил Филин. — Я проверил, пульса у нее не было!

— А тогда как же ты объяснишь это? — Она выпростала красивую смуглую руку из черных шелков и показала на экран телевизора за спиной киллера.

Филин повернулся, тупо уставился на светящийся экран.

На экране какая-то стройная девушка с красивыми светлыми волосами, свободно раскинутыми по плечам, играла на фортепьяно.

— Кто это? — растерянно проговорил Филин, переводя взгляд с экрана на заказчицу.

— Я начинаю думать, что ошиблась, выбрав тебя! — проговорила женщина в черном, и ее глаза стали еще темнее и холоднее, словно превратились в два револьверных дула. — Ты не узнаешь девушку, которую, по твоим собственным словам, только что убил? Тогда прочитай надпись на экране!

Филин скосил взгляд на экран: в его нижней части как раз появилась надпись:

«Пианистка Елизавета Раевская».

— Этого не может быть! — забормотал Филин растерянно. — Я сам, своими глазами… наверное, это запись…

— Нет, это не запись, это прямая трансляция! — жестко ответила заказчица.

И тотчас же, подтверждая ее слова, надпись на экране сменилась. Теперь она гласила:

«Прямая трансляция из Малого зала филармонии».

— Это не она! — выпалил Филин, снова вглядываясь в экран. — Это не Раевская!

— Как раз это — Раевская! — оборвала его женщина. — А вот кого ты убил — это отдельный вопрос!

Филин шагнул к столику, протянул руку к своему пистолету — но черный пес уже опередил его: он стоял между ним и оружием, оскалив свою страшную пасть.

— Я разочарована, Филин! — проговорила женщина в черном своим бесстрастным, механическим голосом. — Я очень разочарована! А когда я бываю разочарована…