Они продолжали углубляться в запутанный лабиринт коридоров, пока де Витри не остановился возле двустворчатой двери, явно ожидая, что кто-нибудь ее отворит. Хоть Кларе приходилось по работе сталкиваться со множеством высокопоставленных людей, она ни у кого не встречала такой авторитарной манеры, как у Этьена де Витри. Поспешно подскочивший к нему отец Георгий распахнул обе створки двери в гулкую пустоту, откуда на них пахнуло сыростью. Ивонн щелкнула выключателем и осветила длинный сводчатый зал, из одного угла которого взмывала вверх крутая лестница, настолько узкая, что на ней не могли бы разойтись два человека, идущих друг другу навстречу.

Рядом с лестницей параллельно ей возносились вверх и исчезали в большом отверстии в потолке два наклонных рельса, в нижнем основании которых было укреплено кресло на шарнирах. Де Витри со сдержанной гримасой страдания опустился в это кресло и позволил Ивонн пристегнуть его ремнями, крест накрест переброшенными от одного подлокотника к другому. Проверив надежность ремней и пряжек, она включила рубильник на стене, и кресло со скрежетом поползло по рельсам вверх, сохраняя вертикальное положение при помощи какого-то хитроумного устройства. Де Витри закрыл глаза, явно избегая смотреть на неспешно увеличивающийся зазор между ним и полом, а Ивонн стала подниматься по лестнице, стараясь все время быть на одном уровне с мужем.

Отец Георгий вежливо простер перед Кларой короткопалую крестьянскую ладонь и галантно произнес:

– Дамы идут впереди.

– На случай, если там заминировано? – засмеялась Клара и двинулась вслед за Ивонн. Кресло с де Витри ползло наверх медленно, так что у отца Георгия было достаточно времени, чтобы по пути изложить Кларе хорошо известные у них в Румынии детали еврейско-масонского заговора. Поскольку лестница была очень крутая, у Клары не хватило дыхания дать достойную отповедь этому примитивному идиоту, и потому, когда они, наконец, добрались до второго этажа, у нее пропала всякая охота пробовать его хваленную цуйку.

Однако из какого-то неуместного, впитанного ею с молоком матери чувства приличия она безропотно пошла по бесконечному извилистому коридору вслед за освободившимся от ремней де Витри. За одним из поворотов навстречу им выскочил из своей комнаты японец без пиджака, но в ловко завязанном модном галстуке поверх белой крахмальной сорочки. Увидев идущую по коридору веселую компанию, он спросил с чудовищным акцентом:

– Куда это вы все идете?

– Пробовать цуйку! – гордо сообщил ему румын.

Японец застыл в недоумении. Даже невооруженным глазом было видно, как его внутренний компьютер ищет в своем словаре слово «цуйка» и не находит. Он так бы и стоял посреди коридора, загораживая им дорогу, если бы Ивонн не догадалась объяснить ему, что «цуйка» – это крепкий алкогольный напиток, созданный румынской православной церковью. Очарованный этой оригинальной комбинацией, японец робко попросил разрешения к ним присоединиться.

В перетасовке, происшедшей в результате присоединения японца, Клара умудрилась оказаться замыкающей их маленького дружного строя. Петляя в хвосте этой разноязыкой процессии, она вдруг увидела себя со стороны и ужаснулась. Кто эти люди? Зачем она согласилась с ними идти? Куда они хотят ее заманить?

Не найдя ответа на эти вопросы, она круто развернулась и стремительно зашагала в противоположную сторону. Завернув за первый поворот коридора, она услыхала за спиной настойчивый тенор отца Георгия, призывающий ее вернуться, и ускорила шаг, опасаясь погони.

Первый прокол в затее с ключом от аннекса обнаружился через полчаса после обеда. Как только Лу, благополучно зарегистрировав ключ у Брайана, отправилась с ним в аннекс, Джерри Хиггинс перехватил Ури на лестничной площадке второго яруса. Лицо у Джерри было хмурое и, Ури на миг взбрело в голову, что тот сейчас устроит ему сцену по поводу его ночного визита к Лу. Но, как оказалось, Джерри вовсе не интересовали амурные похождения его названной супруги.

– Вы когда-нибудь пробовали вынести ключ от аннекса из читального зала? – спросил он. И, не дожидаясь ответа, добавил, – И хорошо, что не пробовали, а то бы вас немедленно засекли.

– То есть, как это – засекли?

– Очень просто. В ключ впаян микромагнит, который наводит ток в звонке, висящем на двери. Звонок, естественно, звонит, и притом очень громко, – знаете, как в универсальном магазине, если вы пытаетесь что-нибудь украсть.

– Любой ключ? – не поверил Ури. – Ведь я в первый же день выходил из зала с ключом Брайана в кармане.

– Возможно, для личного ключа Брайана они сделали исключение, – отмахнулся от его соображений Джерри. – Но нам-то нужно вынести ординарный ключ Лу.

– А зачем его выносить? – сообразил вдруг Ури. – Пусть Лу перед уходом отдаст его мне.

– А вы что, сменяете его на ключ Брайана?

– Зачем так сложно? Я просто спрячу его среди книг и вытащу оттуда, только когда придет время.

– Чудно! – обрадовался Джерри. – У вас головка идее-носитель!

– Стараюсь, как могу, заслужить расположение начальства, – спаясничал Ури, которому уже надоел пронзительный шепот Джерри, обращающий на себя недовольство других погруженных в книжную премудрость читателей. Джерри, наконец, тоже заметил внимание окружающих и заторопился.

– Пожалуй, будет лучше, если Лу не станет передавать вам ключ лично, – направляясь вниз, решил он. – Я перед чаем пойду, возьму у нее ключи встречусь с вами у стенда древних карт.

Спрятать ключ, казалось, было нетрудно. Ури загодя отыскал на одной из полок многостраничную, оплетенную кожей глыбу, посвященную итальянской церковной мозаике, между переплетом и корешком которой зиял отличный трубообразный зазор. Как добротно в старину переплетали книги – в современную книгу ничего бы спрятать не удалось. Оставался совсем пустяк – сунуть в этот зазор ключ и положить раскрытую наугад историю мозаики на свой рабочий стол, набросавши сверху два-три других красочных издания. Мешал только сосед по столу.

Стол Ури выбрал себе тоже загодя – на самом верхнем ярусе, в самом конце. Однако занять этот удобный стол ему, к сожалению, не удалось, его захватил прилежный японец, который уже сидел там, когда Ури одним духом взлетел по крутой лесенке наверх в надежде, что там никого нет. Видно было, что работящий японец расположился здесь надолго. Его до блеска начищенные туфли стояли под столом, его отутюженный пиджак аккуратно висел на спинке стула, а сам японец, в войлочных тапочках, которые никак не вязались с его пестрым модным галстуком и белой крахмальной сорочкой, сидел, отгородясь от мира многоцветными стопками книг, и с пулеметной скоростью строчил на портативном компьютере.

Все дело было в том, что Ури попал в читальный зал не сразу после завтрака, а лишь после того, как отнес к себе в комнату злополучные мокрые туфли, подобранные ночью Брайаном в коридоре третьего этажа. Бедняга был так смущен, отдавая ему туфли, что Ури не решился спросить его, как он догадался, чьи они. А надо было бы спросить хотя бы для того, чтобы дать Брайану возможность похвастаться своими способностями исследователя. Тогда тот, возможно, не был бы так раздражен и не стал бы морочить Ури голову из-за Клары. Господи, что он там такое о ней плел?