Я вижу это в её глазах и в её истеричном крике — Волков, Волков!

А Степан уже успокоился.

— Ты мне всю жизнь испортил, ты это знаешь? — отдувается и говорит с улыбкой.

— Чем же я тебе её испортил? — прохрипел я.

— Всё тебе удавалось и проекты и жена у тебя идеальная такая, красавица. А ты знаешь, что твоя идеальная жена сама на меня прыгнула. Скучно ей с тобой было, вот и прыгнула. Долго ты в своих проектах копался, а не её по ночам трахал. А я, тем временем, трахал её за тебя. И ещё как, а она кричала от удовольствия, как последняя шлюха — давай Степен, ещё, ещё, кричала.

— Врёшь падла! — говорю с ненавистью.

— Я вру, да у меня видео есть. Хотел его тебе подкинуть как-нибудь, на досуге, а теперь и повод появился посмотреть.

Он достал из кармана телефон включил его и повернул ко мне экраном.

— Тебе со звуком или как?

То что я увидел, убило меня ещё раз. Как тогда в день её смерти, я как будто умер вместе с ней. А теперь глядя на то, как они трахаются на столе у него в кабинете, я просто погиб. Умер. Исчез с лица земли.

Не от того что они трахались, а от того что услышал, как она просила ещё, ещё Степен, ещё, ещё.

Не знаю, что подняло меня, то ли боль, то ли ненависть, то ли эти слова Саши, но я начал подниматься как чудовище, как не человек, а машина. Встал сначала на колени, пошатнулся. Встал на одну ногу, потом на вторую.

А он все держит перед моими газами это телефон и наслаждается тем, что со мной происходит.

— Если бы эта сука твоя жена не забеременела, ничего бы не было. А она тварь, ещё права начала качать. Требования выставлять. Двуличная тварь!

Эти слова остановили мои движения и я тоже понял, только сейчас понял, кем была моя жена.

Волков словно завис во времени и в пространстве. Он остановился и кажется, перестал понимать, что с ним, где находится, и зачем. Словно беспомощный ребенок, незнающий, куда ему идти.

В страхе я смотрела на то что происходит и кожей ощущала не камень, к которому привязана, а то насколько Андрей сейчас уязвим. Безволен, бездейственен. Как будто заколдован, не может пошевелиться. Замер. Впал в оцепенение. И всё смотрит на экран телефона завороженным взглядом.

Я перестала кричать. Мой крик, вернее мычание бесполезно, не долетает до слуха Андрея.

Волков меня не слышит, он видит лишь её. Её.

На его лице отражалось всё.

И я поняла — всё зря, все мои попытки — зря. Всё что я сделала — зря.

Не меня любит — Её.

И теперь мне стало всё равно. Отчаяние захлестнуло и заставило действовать, я начала ерзать с силой, на какую даже не думала что способна. Хотелось высвободиться все давило, мешало. Воздух в лёгких перекрыло, словно кто-то надавил рукой мне на грудь.

Рывками я дергалась и стонала от боли, которую причинял каждый такой рывок.

И вдруг колонна дернулась, пошатнулась и начала наклоняться в сторону обрыва стены… сейчас упадёт и заберёт меня с собой.

Сейчас… всё закончится.

Но в этот же момент, так сильно захотелось жить… любить, бороться…

Я закричала так, как не кричала никогда в жизни. И меня услышал… он — Волков.

Повернул голову и в глазах его я увидела… любовь.

А потом всё как во сне… наши взгляды встретились, переплелись… угол зрения поменялся… бетонная колонна падала, а я вместе с ней…

Вижу, как кинулся Волков, напряженно смотрит Николаев… хватает Волкова за руку, дергает, останавливает и довольная улыбка пересекает ненавистное лицо.

Вижу лицо Андрея искаженное страданием, он бьёт Николаева по руке, в воздух взлетает телефон… каждый шаг Андрея ко мне, поднимает пыль… Андрей протягивает ко мне руки и кричит — Л-и-з-а! Не-е-ет!

А потом… ничего не вижу…

***

Я подбежал к краю стены и посмотрел вниз. Бетонная колонна лежит прямо, а Лиза привязана к ней. Обмякла, откинула голову. Ноги в неестественном положении. Глаза закрыты. Она мертва?

В ужасе смотрю на эту страшную картину и понимаю, вот какой итог моего настойчивого желания мстить.

Вот итог.

Всё во мне задрожало. Тело, разум. Безумная дрожь. Больная, истеричная. Ненормальная. Но уже бесполезная. Поздно дрожать и метаться, поздно что-то делать.

Поворачиваюсь и в этом странном состоянии иду на Степана. Он испуганно смотрит, шарит по карманам. Что-то ищет.

— Ну тварь, теперь ты за все получишь! — кидаюсь на него, хватаю за шею и начинаю душить.

А он судорожно дергает руками. Одной рукой за меня схватился, а другой пытается оттолкнуть. Пустые попытки. Пальцы мои в мертвой хватке впились в его шею.

— Убери свои руки, — цедит каждое слово, ворочает головой.

Одна моя рука отпускает шею, сжимается в кулак и таранит Степана в живот. Лицо его искажается болью, и в этот момент в руке появляется нож. Маленький, с тонким острым лезвием. Опасное орудие убийства.

Смертельная борьба между нами продолжается. Теперь только до крови. На самом деле — кто кого.

— Ненавижу тебя, — цедит покрасневшими, покусанными губами.

— Себя ненавидь, падла, — давлю что есть силы, пытаюсь не позволить ему коснуться моего лица.

— Ты мою жизнь сломал, и ответишь за это, прямо сейчас, — плюётся мне в лицо.

— А ты, ответишь за смерть Саши, — отвечаю сурово.

Он усмехается, ему смешно.

— Подавись своими девками, они мне были не нужны. Только хотелось тебе урок дать, чтобы не жил розовыми мечтами. Все они суки продажные. Все.

— Спасибо за урок, но ты перепутал, это тебе нужно учиться.

— Все бабы шлюхи и твоя жена шлюхой была, да ещё какой. Сама лучшая из шлюх. Она получила, что заслужила.

До слуха донесся вой сирены. Уже поздно, вряд ли они кого-то из нас спасут. Жаль, что не спасли Лизу.

Ещё удар. Я пытаюсь выбить нож из Степкиной руки, но он держит крепко. Только не может повернуть его и вонзить в меня. Силы почти на исходе, напряжение предельное. Из последних сил, какие ещё остались, я вцепился в руку с ножом. Степан давит сильнее и нож медленно поворачивается в мою сторону.

От напряжения мы оба трясемся сцепленные в жгут. Нас не разорвать. Если кто-то и попытается сделать это — не получится.

Градус нашей ненависти друг к другу зашкаливает. Никто не отпустит. Не уступит. Наши желания одинаковы, каждый хочет только одного — прикончить другого.

Последние секунды его или мои? Чьи секунды неизвестно.

С каждым миллиметром поворота ножа, я чувствую — мои секунды последние.