Князь Эрхоя и правда оказался молод – хорошо, если ему уже есть двадцать. Рослый, глаза темно-серые с прозеленью, волосы почти черные, отливают бронзой в солнечном свете, падающем из широкого окна под потолком. Одет совершенно не по-княжески, в холщовую рубаху и свободные штаны, сапоги высокие, удобные для верховой езды. Пояс простой, без украшений и оружия.

– Точно эти? – прищурился князь, нехотя отходя от пойманных и усаживаясь в кресло на возвышении.

– Если они такие одни, – вздохнул Дюж.

– Все же ты их выследил, – довольно отметил князь. – И взял. Прошлый раз из самых рук ушли, ловки.

– Так не я, – весело сообщил Дюж. – Вон сапожник Косута к нам заселяться вздумал. Он и изловил.

– Еще занятней, – нахмурился князь, оборачиваясь к Лильору. – Сестра сказала, ты вчера ночью моим подворьем интересовался. Сегодня татей изловил. А сапоги ты когда шьешь, мастер?

– Сестра? – расслышал самое неожиданное Лильор.

– Надо же, не знал, – вроде бы обрадовался князь. – У нас, мил-человек, последнее время гости таковы, что про Эрхой побольше моего ведают. Поди пойми, что за след оставят их сапоги… Я в таких делах пока не силен. Дюж, отправь-ка гостя к сестре. Она видит помыслы людей куда лучше меня, все же старшая. Как скажет, так и будет. Кто в корчме из твоих людей сидел? Ага, и его с собой возьми, пусть пояснит, что видел.

Солнышко добралось до полуденной отметки и насмешливо пекло эльфийскую макушку, замаскированную наилучшей личиной. Ему, рыжему и жаркому, смешно: надо постараться, чтобы за неполный день так себя выдать! Отец бы, пожалуй, перестал уважать своего старшего сына – «мастера» маскировки. Какой смысл в магии, если вести себя в соответствии с личиной ты совершенно неспособен? Лильор представил себе на мгновение вчерашнюю ночь: все вокруг неизменно, сестра князя сидит у обочины, луна по тучам шарит, дождь собирает, по пустой дороге бредет пеший маркиз… или купец из Бильсы, отбившийся от своего богатого обоза. «Куда идешь?» – спрашивает княжна. И отвечает он… да что вообще можно в таком случае ответить? Оказывается, бывает и хуже, чем теперь!

С этой светлой мыслью сапожник вошел на княжий двор, бегло изученный вчера ночью, и усмехнулся. Зачем торопился, прятался, чуть все дело не загубил? Вот тебе двор: белый день – смотри, весь как напоказ.

Аста сидела на верхней ступеньке крыльца, перебирала и рассматривала уздечки, брошенные на доски у ног. Потертые откладывала в сторону, годные вешала на перила, что-то помечая на плотном листке бумаги. Гостей она рассмотрела еще издали, пока они поднимались по пологому боку холма. Кивнула всем и вопросительно глянула на Дюжа. Тот подтолкнул вперед пожилого стража. Сивоусый важно выпрямился, прокашлялся и доложил обстоятельно, без домыслов, что слышал и как обернулось дело. Грязных слов злоязыких людей повторять не захотел, отметил: «Что прежде врали и нового добавили». Про новое княжна спросила, и воин нехотя, глядя в землю, изложил дословно. Извинился за сказанное и с тем был отпущен в город.

– Князь велел вам решать что и как, – сообщил Дюж.

– Да что тут решать, – пожала плечами Аста. – Сапожник из него, как из меня воин. Это и вчера было ясно, слова он смешно на деревенский манер коверкает так усердно! Кому этот человек служит, непонятно. Но нашим тайным врагам он не помощник.

– Так я пошел? – с явным облегчением заспешил Дюж. – А то мало ли, вдруг еще кто разговорится.

– Иди, спасибо.

Аста некоторое время перебирала уздечки, отложив листок с записями. Потом усмехнулась, глянула на гостя прямо. Днем рыхлая нездоровая кожа лица смотрелась еще хуже. Лильор подумал, что надо иметь большое мужество, чтобы не прятаться от чужих недобрых взглядов за спинами стражи или под вуалью. Особенно теперь, зная, как ее имя позорят наемные людишки по трактирам.

Глаза у Асты оказались серо-зеленые – точно как у брата-князя.

– Я еще вчера поняла, что Эрхою не судьба обзавестись сапожником, – улыбнулась Аста. – Ты на туман смотрел, словно он живой. Большая редкость и настоящий дар – так видеть мир. Что ты ищешь в нашем краю? Только, пожалуйста, не начинай опять уродовать слова, я расстроюсь. Садись сюда.

– Трудно сразу признаваться, – огорчился Лильор. – У всех свои тайны.

– Я очень боюсь, что скоро станет слишком много искателей тайного, – усмехнулась Аста. – Но тебе мешать мы не станем. Знаешь, сапожник Косута, а ведь никому прежде в голову не приходило меня защищать. Брат – другое дело, он родной и, опять же, княжью честь бережет. Страже приказано… А ты-то чего сунулся?

– Разве можно иначе? – вздохнул Лильор. – У меня не получилось.

– У всех остальных отлично получается, – отметила Аста. – Мы с мамой не родные этой земле. Она из Комарищ, князю покойному сестра. Когда имперцы там стали хозяевами, нас с мамой взялись извести. Княжна Тальна хотела бежать на север, в Поморье, но не удалось. Нас почти поймали. Колдовством отметили, сам видишь. Хотели ее, а досталось мне.

– Лечить не пробовали?

– Говорят, старый князь Эрхоя был замкнутым и недобрым человеком, – не ответила Аста, думая о своем. – Но маме он помог. Женой в дом ввел, свое имя дал. Я думала, про нас забыли. Столько лет не беспокоили! Мамы уже нет, князь, мой названый батюшка, умер. И вот началось снова: моя мама – змея болотная, а я – ее отродье… Она, мол, отцу жизнь отравила, я сыну в ухо гадости шепчу.

Аста смолкла и стала третий раз перебирать уздечки, снова перепутав разложенные ранее. Лильор с болью смотрел на торопливые движения рук и думал, что княжне плохо и трудно живется в неродном Эрхое. Ей, оказывается, настолько не с кем поговорить, что чужой сапожник – и тот заслуживает доверия. Всего лишь из-за пары заткнутых гадких ртов? Или из-за того, как смотрел на туман?

Он вздохнул и решительно отобрал уздечки.

– Вы, госпожа, их разбираете на годные и негодные?

– Да, пытаюсь. Тарл хочет осенью поставить на продажу своих лошадок, в Леснии, на большой ярмарке. Смешно сказать – не в чем вывести. Дожили… Слух прошел, что князю привезли золото и после выкупа посевной пшеницы его осталось немало. Теперь свои же мастера такую цену с нас ломят – повторить неловко.

– Уздечек я быстро наделаю, – пообещал Лильор. – Обычных, с медными пряжками и бляшками без узора. Кожа-то есть? Впрочем, лучше я сам куплю нужное, с меня драть не станут.

– То есть все же сапожник, – удивилась Аста.

– И кузнец, но совсем немножко, – рассмеялся Лильор. – Ковать коней тоже надо, ведь так?

– Надо, – кивнула Аста. – Много чего надо делать, а руки не доходят. Отцов меч ржавеет, прадедова секира вообще тупая и щербатая лежит.

– А с кем он воевал? – заинтресовался Лильор. – Вроде мир у вас давным-давно.

– Ну могу сказать красиво: учил молодых воинов, – улыбнулась княжна и добавила куда тише: – А по-правде если, пробовал спьяну на спор разрубить наковальню.